— Если ты уплывешь сегодня, ты, пожалуй, можешь спастись.
— Зачем?
— Иногда русалки вырываются на свободу. Может, ты еще встретишь…
— Нет. — Лега покачала головой. — Не хочу никого встречать. Ничего больше не хочу. Мое эго умерло.
— Они найдут тебя и убьют. Они тебя уже ищут.
— Это было бы замечательно: ведь тогда мы соединимся с ним.
— А может быть, они не станут убивать тебя, убьют лишь твою память.
— Тогда я забуду, и это тоже неплохо. Когда мы встретимся Там, моя память вернется ко мне.
— Ты так молода, Лега… — Касс придумала последний аргумент: — Он будет рад, если ты спасешься.
— Кто знает, что такое — спастись? Кто знает, что такое — погибнуть?
— Мне трудно понять тебя. — Касс облизнула пересохшие губы. — Я не стала бы погибать из-за… из-за…
Она опять не нашла нужного слова, но Лега поняла:
— Значит, твое эго не любило, не любила твоя душа: любило только тело.
— Наверно, ты права… — У Касс перехватило дыхание, она почувствовала странный перебой в груди, будто кто-то на миг лишил ее воздуха.
— Любить телом легко, — частым шепотом забормотала Лега. Не надо мучиться, не надо умирать всякий раз, когда расстаешься… И оживать, когда слышишь голос… Теперь я мертва. Мне не нужна свобода.
— Мое сердце плачет, — Касс тронула холодную скользкую руку Леги своей теплой холеной рукой. — Но поверишь ли ты мне, если я признаюсь, что… — дева задумалась, а потом, медленно сама себе не веря, закончила: — что я завидую тебе?
Что это было, внезапно открывшееся ей, когда Прекрасная Дева, начисто забыв мучившие ее дорогой сомнения, не казня себя, не думая, не виня, а просто, по-человечески, по-женски, обмирая от жалости и сострадания, гладила изумрудные волосы русалки?
На обратном пути Касс включила звуковой диск Лона…
Смутная тоска неосознанного желания терзала ее поочередно то комом в горле, то камнем в груди. Смутные мысли цеплялись друг за дружку. Невнятные чувства не хотели отпускать.
Она не могла постичь природу той тягостной муки, которая грызла ее сегодня, в эту ясную, теплую, насыщенную красками, ароматами и звуками ночь. Не понимала ни тайны, мучившей ее, ни горя, сделавшего жалким и некрасивым ее лицо и, в конце концов, заставившего зарыдать…
Дома Касс отерла слезы, умылась, потом включила виз на связь и набрала номер Лона.
— Ты меня любишь? — деловито осведомилась Касс.
— И этот вопрос, конечно, никак не мог подождать до утра, — снисходительно произнес Лон.
— Значит, нет.
— О Творцы, уж эти мне твои глупости. Ну, конечно, я тебя люблю.
