— Блеск! — во всяком случае, Лон ничему не удивлялся. — Погоди, а где ты? Я что-то не пойму. Я же только что видел тебя во сне.
— Счастливо, — пожелала Касс.
— Ты куда? — заорал поэт. — Воевать собралась? Спятила? Назад!
Но Касс больше не отвечала на вызовы.
Девушка неожиданно поняла: вот сейчас, сию минуту произошло их окончательное прощание. А лишь только поняла, немедленно что-то сдавило в сердце. Жаль стало и теплоты, и спокойствия, и уверенности, и легкости, и всего того, что было раньше.
Куда нес ее аэробиль, к какому будущему — Касс угадать не могла, да и не пыталась угадывать. Непредсказуемость пугала, но и придавала ее чувствам новый оттенок: бессознательную радость ожидания, трепетную тревогу появившейся вдруг возможности свершения невероятного.
Горн мотнул головой, когда над его ухом ни с того ни с сего раздался рев Лона, но продолжал сидеть с отсутствовавшим видом. Пожалуй, он вообще ничего не сообразил.
Всю дорогу девушка и ее пассажир молчали. Горн так и не понял, что происходит. Даже, когда они приземлились на площадке перед домом Рамтея, кентавр все еще казался безучастным.
Открыл им все тот же гном, с тем же сопением таща на себя дверь все за ту же веревку.
В доме Рамтея видимых перемен не произошло.
Хозяин находился в том же зале, у того же камина, опять не один. На этот раз гостем исполина оказался свободный ученый Ноэл. Тот самый Ноэл, кого последнее время безуспешно разыскивала Касс.
Оба они, и Рамтей, и Ноэл, пребывали в непонятном для смутного времени бездействии.
Рамтей курил неизменную трубку. Казался он подавленным, непривычно смятенным. “Скомканный”, - отметила про себя гостья. Ноэл производил импульсивные нервные движения, то рукой, то ногой, то всем телом.
Они поздоровались. Гном бесшумно выскользнул из зала, Горн последовал за ним.
Ноэл потянул носом воздух, сморщился и, тяжело уставившись на Прекрасную Деву своими умными глазами, напрямик спросил: — Зачем ты это сделала?
Касс молчала.
Рамтей кивнул и коротко приказал: — Объяснись.
— Я вас не понимаю, — наконец вымолвила Касс. Голос ее звучал обиженно.
— Что заставило тебя прилететь сюда с Верхнего Олимпа?
— Мне стало жаль Горна, — Касс пожала плечами.
— Сострадание? — протянул Ноэл. — Это, после всего, что натворили кентавры в городе? — Ноэл неожиданно улыбнулся: — Неужели сострадание?
— Что ж, если так, то… — свободный ученый задумался.
— Что — то? — не без раздражения переспросил Рамтей.
— То понятно, почему мы все еще живы до сих пор, — засмеялся Ноэл. — Я имею в виду, сострадание.
