Через пару дней, когда все снаряжение уже было сосредоточено в лагере ПБЛ 200, моя группа начала спуск в пропасть с тем, чтобы вернуться на поверхность уже через 5-6 дней. Поскольку значительное большинство участников экспедиции было из Перми, мы использовали широко распространенную в Центральной России, а также на Урале и в Сибири трос-веревочную технику (в Крыму ее не применяют). На каждом колодце в этом случае вешается металлический трос и капроновая веревка. Спуск при этом осуществляется по веревке с самостраховкой за трос. Подъем же наоборот - по тросу с самостраховкой за веревку.
За первую смену нам предстояло дойти до глубины 550 м и установить здесь ПБЛ. Затем мы должны были ходить оттуда на работу на дно.
Пройдя ПБЛ 200, имея на троих 18 мешков со снаряжением, постепенно расходуя его на колодцах, наша группа двигалась вниз. Заканчивался уже 13-й час монотонной и утомительной работы. На каждом колодце я спускался первым, а ребята спускали мне на веревке сверху мешки. Я принимал их на дне и отбрасывал в сторону из луж под колодцами на сухое место. До места установки лагеря оставалось преодолеть каких-либо пару несложных уступов. Вот, стоя под сильным душем, я принимаю очередную серию мешков. Как вдруг... плавное течение хода событий внезапно прервалось. Время будто бы исчезло. Тело мгновенно потеряло вес и всякую чувствительность. Стены растаяли. Пространство, ставшее вдруг безграничным, оказалось залито бледным светом, и лишь один заунывный однотонный звук наподобие камертона существует в нем. И все это воспринимается как нечто звук становится все глуше и глуше, возвращается осознание собственного Я. Но что-то сильно начинает меня беспокоить. Интересно, где это я? И почему лежу, да еще в луже? И почему свет такой неестественный? Инстинктивным движением руки ощупываю место крепления налобной фары. Ее нет! А, вот она, сорванная с каски, болтается рядом. Но все же еще горит! Набегает ощущение беспокойства. Оно становится все сильнее и сильнее. Похоже, кто-то кричит. Черт возьми! Ведь это - МЕШОК ВЗОРВАЛСЯ!
Привычная симфония многократно отражаемых звуков падающей воды не слышна. Уши заложены. Лишь крик, переходящий в истерический вопль, доносится сверху. Я отзываюсь. Ко мне спускаются, и я понемногу прихожу в себя. Ну и ну! Половина мешка, который я только что бросил перед собою, разорвана в клочья. Повсюду обрывки полиуретанового коврика, каких-то вещей. Рядом валяется, будто бы пережеванный чудовищем, корпус взрывной машинки, изготовленной из полуторамиллиметровой нержавеющей стали, детали фотоаппарата. В воздухе какое-то время витают шерстяные ворсинки из моих запасных носков, шапочки и плавок. Въедливый запах кислоты режет обоняние. Картина - живописнее не придумаешь! Через мгновение вся наша компания уже в сборе. Посчитав потери, шумно анализируем происшествие. Выясняется, что Дима, воспользовавшись моментом, когда я отвернулся, засунул-таки злополучную банку в мешок. Мы, конечно, решаем, что он и виноват во всем. А завершается наш разбор дружным, снимающим стресс смехом, многократно подхваченным эхом. И долго еще бесконечные, уходящие вверх черные стены пропасти, казалось, качаются над нашими головами в зыбком свете фонарей и хохочут над горе-взрывниками. Вот так наша затея учинить небольшой террористический акт в пропасти с треском, а точнее с грохотом, провалилась. И знаете, с тех пор у меня совершенно пропал интерес к химии!
