Я благодарна за то, что осталась жива. Я ужасная трусиха, я не хочу умирать, я страстно люблю жизнь, я раньше даже не подозревала, что так хочу жить. Если когда-нибудь выберусь отсюда, я уже не смогу быть такой, как прежде.
Мне все равно, что он сделает со мной. Только бы остаться в живых.
Все думаю о том подлом и гадком, что он мог бы сделать со мной.
Все везде осмотрела, искала хоть какое-нибудь оружие, но нигде ничего подходящего, даже если бы умела и имела силы этим оружием воспользоваться. Каждую ночь приставляю стул к обитой железом двери, чтобы хоть знать, если он попытается неслышно войти в комнату.
Отвратительный примитивный умывальник и унитаз.
Огромная гладкая дверь. Ни замочной скважины, ни швов. Ничего.
Тишина. Сейчас я уже стала привыкать к ней. Но она ужасна. Ни малейшего звука. Создается ощущение, что все время чего-то ждешь.
Жива. Жива, но все равно что мертва.
Коллекция книг по искусству. Почти на пятьдесят фунтов книг, я посчитала… В ту первую ночь до меня вдруг дошло, что все эти книги – для меня. Что я вовсе не случайная жертва.
Потом – этот шкаф, полный белья и одежды: – блузки, юбки, платья, чулки разных цветов, удивительный набор белья, как для поездки с кем-нибудь в Париж на выходные, ночные рубашки. Все примерно моего размера. Великоваты, но цвета – мои. Он сказал, что видел, какие цвета я ношу.
Казалось, все в моей жизни идет прекрасно. В ней был Ч.В. И это казалось странным. Возбуждающим. Волнующим.
А потом – вот это.
Я немного поспала при свете, не расстилая постели. Я бы рада была выпить чаю или какао, но побоялась, что он что-нибудь туда подсыпал. Я до сих пор боюсь, что он может что-то подсыпать в еду.
Семь суток. А кажется – семь недель.
Он выглядел таким безобидным и взволнованным, когда остановил меня на улице. Сказал, что сшиб собаку. Я подумала, а вдруг это наш Мисти. Внешность человека, которого абсолютно ни в чем нельзя заподозрить. Совершенно не похожий на «волка».
Это было словно падение в бездну с края земли. Словно у земли вдруг образовался край.
Каждую ночь я делаю то, чего не делала много-много лет. Лежу и молюсь. Я не опускаюсь на колени, я уверена. Бог презирает коленопреклоненных. Я лежу и прошу Его утешить М., и П., и Минни и Кэролайн, которая, должно быть, чувствует себя виноватой передо мной, и всех остальных, даже тех, кому неплохо было бы и поволноваться из-за меня (или из-за кого-нибудь другого). Например, Пирса и Антуанетту. Я прошу Его помочь этому несчастному, во власти которого я нахожусь. Он не допустит, чтобы меня изнасиловали, мучили, убили. Прошу у Него света.
