— сказывал, что Глухов будет почище; а в Глухове Янкель надписался под ножницами: „
Сих дел майстер из Конотопа“ и утверждал, что Конотоп в первом номере. А на полпути и туда и сюда, в Кролевецком шинке хохол шинкарь говорил: брешут обы-два собачьи дети, триста им чартыв! — и то пожалуй правда!
Пришли мы в Глухов. Вот, только раз, идем в караул, как теперь помню — к Черниговской заставе; грязь по колено; такие пришпехты, в Глухове — сапогом, что ведром начерпаешься! Город он, притом, хоть и не безначальный, да неважный, церемонии не требуется; унтер случился добряк-старина — пробираемся мы себе по забору, на шаг дистанции, без ноги и равнения, а вразброд, как кому сподручнее.
— Как-то зазевался я маленько на прохожую бабенку, ступил, а под ногой у меня как взвизгнет! Я ногу-то прочь, да и шлепнулся пятерней в грязь! „Наше почтение!“ — товарищи трунят, да обходят меня: „ай да Егорка! Бабе честь отдал!“ А я стою, сударь мой, на карячках, ружье на плече и присматриваюсь: что там такое живое перед носом у меня копошится в грязи, и жалобно-разжалобно визжит? Гляжу — щенок. Думать некогда, видно моя доля: вытащил за ухо утопленника, догоняю караул — куда девать сокровище-то? А в суме у меня воск и сибирлет отделенный дал, — свари, мол, ты-де мастер, а в караульне печка есть. Не долго думаючи, опорожнил я суму, а его, щенка-то найденыша, пообтер о забор, да туда, в суму, — только бы, мол, донести тебя!
На мою негаданную беду, унтер был хоть добряк, а службистая старина, в самой грязи, перед старым караулом: „Стройся влево, дирекция направо!“ — а щенок-то как зальется в суме — ай, ай, ай! ай, ай, ай! — вот-те и развод с церемонией!
„Это что за горнист?“ — спрашивает унтер; все чуть не лопнут со смеху.
„Да у кого это? — Я — вторым с флангу, говорю — виноват!“
„Да что у тебя там поет!“ — а зубоскал однорядец отвечает: „сибирлет кипит!“ — все и порскнули.
„Смирно!“
„Што это — сибирлет кипит“ — спрашивали внимательно немцы. Но никак не могли им втолковать солдаты, что сибирлетом называется у егерей серебряная руда, (Зильбер-глет), которая варится с воском, для чистки егерьской амуниции.
— Ну вот-с, — продолжал кавалер, — в караульне-то и пошла потеха: вытащили у меня из сумы собачонку, вся в грязи, да еще слепая, визжит да ползает раскарячась по полу. И давай все подпускать турусы: „ай да Егорка, мол, нашел клад!“ А другой соврал: „это он себе к отставке выкормит, да на нем домой уедет!“ — известно — зубоскалы! Сам унтер смеялся: „что это тебе вздумалось?“
