Я не хочу сообщать в письме, куда именно мы пошли. В тебе я не сомневаюсь, но слишком опасно доверять это бумаге. Мы были почти у вершины одного из водоразделов, недалеко от Гималайского хребта и границы с Тибетом. Ты сам знаешь, как эти долины выглядят: притоки поднимаются все выше и выше, а в конце — последняя серия узких, скорее похожих на каньоны, долин, уходящих к самым высоким пикам, словно растопыренные пальцы. Там, где мы разбили лагерь, как раз сходились три таких тупиковых долины и участники экспедиции могли двигаться вверх и вниз по течению в зависимости от своих задач. К лагерю вела тропа, и через ближайшую реку был перекинут мост, зато в верховьях трех других долин нога человека, похоже, еще не ступала, и добираться туда через глухие заросли было непросто. Однако нашим ученым нужны были именно такие заповедные места.
Когда мы разбили лагерь, носильщики ушли, и нас осталось всего восемь. Сара Хорнсби занимается орнитологией — она, кстати, неплохо разбирается в своем деле, и какое-то время я ей помогал. Однако с ней вместе поехал ее приятель, специалист по маммологии (нет-нет, это не то, что ты думаешь) по имени Фил Адракян, и он мне с самого начала не особенно понравился. Руководитель экспедиции, этакий МИСТЕР БИХЕВИОРИСТ. Млекопитающих, надо заметить, в тех местах отыскать не так-то легко. Еще с нами была Валери Бадж, энтомолог, и уж она-то, как ты понимаешь, никаких проблем с объектами изучения не испытывала. (Кстати, она — эксперт и еще в одном занятном деле). Четвертый — Армаат Рэй, герпетолог, но ближе к концу он в основном помогал Филу с подготовкой наблюдательных пунктов. Ботаников звали Китти, Доминик и Джон — эти трое работали, как правило, сами по себе, в большой палатке, заполненной образцами растений.
Итак, лагерная жизнь в зоологической экспедиции. Я полагаю, ты такого еще не испытывал. Могу сказать, что по сравнению с альпинистской экспедицией это гораздо скучнее.
Первые недели две я пробивал маршруты к трем верхним долинам, потом помогал Саре. И все это время развлекался тем, что наблюдал за участниками — так сказать, бихевиорист над бихевиористами.
Поскольку я в свое время тоже изучал биологию и решил, что она того не стоит, меня очень занимал вопрос: почему же другие так увлечены до сих пор этой наукой. Гоняться за животными, выслеживать, затем объяснять каждую замеченную мелочь, а затем спорить с кем-нибудь до хрипоты об этих объяснениях — и все ради научной карьеры? Уму непостижимо.
