– Предпочитаю, чтобы мои руки всегда были тёплыми. Женщины любят горячие прикосновения, намного больше, чем ледяные, – останавливаясь, мягко объясняет мужчина.
Каким-то странным образом музыка становится немного громче, и он обнимает меня за талию другой рукой.
– Чёрт возьми, ты настоящий, – обескуражено произношу шёпотом, словно только сейчас до меня доходит, что мужчина живой. Тот самый человек, который изводил меня, пугал и ещё недавно видел обнажённой, возбудил и теперь же спокойно двигается, имитируя светский танец.
– Своевременное замечание, Санта. Ты приходишь в себя, – тихо смеётся он, когда мои ноги останавливаются, и я вырываю руку из его. Он замирает, пока моя ладонь ложится на тонкую ткань, скорее всего, рубашки, ощущая под ней упругие и сильные мышцы. Она двигается дальше, достигая ворота и расстёгнутых пуговиц на шее. Я веду пальцами выше по щеке со щетиной и касаюсь густых волос. Пока это происходит, я не дышу, может быть, не замечаю, потому что шокирована.
Я изучаю незнакомца и ловлю себя на мысли, что наслаждаюсь его волосами до плеч. И вновь кладу руку на грудь, где равномерно и успокаивающе бьётся сердце.
– Боже… ты… я… – не могу сформулировать ничего вразумительного, но глаза непроизвольно наполняются слезами, ведь я радуюсь, что это происходит со мной. Он есть. Он существует, и он рядом. Не делает ни единой попытки оборвать мои прикосновения, возмутиться или же накричать, склонить меня к ужасающим фантазиям, да и, вообще, он просто позволяет.
– Как тебя зовут? – Прочищая горло, спрашиваю его и останавливаю ладонь на плече. Высок, Филипп ниже его. И аромат у него так отличается от того, что отравил меня. Он словно успокаивает, обещает тишину и улыбку, без слёз и страхов. Он манит, напоминая огонь, которого я никогда не боялась.
– Ред, – отвечает он.
– Ред? – Издаю смешок.
– При рождении мне дали имя – Джаред. Но я предпочитаю Ред, и никак иначе.
– Ред, – повторяю я, выдыхая его имя, наслаждаясь, как оно мягко слетает с моих губ.
– Продолжим? – Он подхватывает мою руку, возобновляя медленные движения танца.
– Почему так темно? И почему эти люди за стеклом позволяют вести себя так неподобающе? – Шёпотом спрашиваю его.
– Темнота позволяет узнать намного больше, чем свет. В темноте ты чувствуешь всё острее, ярче и дольше. В темноте время останавливается. Ночь никогда не сможет сравниться с днём. Она королева, позволяющая нам, её подданным, превращаться в тех, кого мы прячем днём. Люди, они именно это и делают.
