От холодности, которую я отчетливо ощущаю в ее голосе, мне становится в десять раз хуже. Мои глаза наполняются слезами.
– Да, Ева, – пристыженно говорю я. – Доктор совершенно прав, мне нужна была корректировка. Этого не повторится. – Я быстро вытираю слезы, прежде чем они успеют испортить мой макияж.
– Приятно это слышать, – говорит Ева. – Мы все хотим, чтобы ты проявила себя наилучшим образом. А хорошие девочки следуют правилам. Иначе твои родители очень расстроятся.
– Я бы хотела поговорить с ними об этом, – умоляюще произношу я. – Если бы только я могла им все объяснить, я уверена, что смогла бы…
Ева обрывает мою просьбу.
– Твои родители очень заняты. У них нет времени слушать твои извинения. Ты должна сосредоточиться на своем обучении, Филомена. Именно в это они вкладывают свои средства.
Напоминание об этом словно обжигает мне лицо.
– Понимаю, – тихо говорю я. – Простите, что подняла эту тему.
– Все в порядке, – отвечает Ева уже более мягко. – И возможно, твоим родителям не нужно знать всех деталей, – добавляет она, словно это может остаться нашим маленьким секретом.
– Я была бы очень благодарна, – говорю я. – Не хочу их разочаровывать.
– Мы верим в тебя, Филомена, – говорит она от их имени. – А теперь… разве ты не должна быть на уроках? – насмешливо добавляет она.
Рассмеявшись, я шмыгаю носом, отгоняя слезы.
– Да, – отвечаю я, радуясь, что Ева не сердится на меня. Она всегда мне сочувствует. – Я как раз шла в класс. Передашь родителям, что я звонила? Мне… мне очень хочется с ними поговорить.
– Разумеется, – с теплотой в голосе говорит Ева. – Когда они вернутся из своей поездки. А тебе следует хорошо провести время на дне открытых дверей. Не забывай улыбаться. Дай нам повод гордиться тобой.
Я обещаю, что так и сделаю, вешаю трубку и направляюсь на урок. Чувство одиночества почти исчезло из моей груди.
Опустив голову, я иду на урок скромности и приличий, опасаясь, что профессор Пенчан отчитает меня при всех. Я все еще немного напугана после упреков доктора Грогера, после разочарования Евы.
«Стыд – лучший учитель», – сказал профессор Пен-чан на прошлой неделе, когда Леннон Роуз расплакалась. Он сообщил ей, что она выглядит неряшливо и представляет академию в дурном свете. Он заставил ее вернуться в комнату, чтобы она привела в порядок свою прическу, и не стал продолжать занятие, пока она не вернулась. Я предложила помочь ей, но он сказал, что она сама должна усвоить этот урок.
