Давыдов еще раз намылился и с наслаждением подставил лицо под колючие освежающие струи.
Вода по карточкам, еда по карточкам, без защитного крема на коже из дома и шагу не сделаешь, живем, как кроты под землей, или прячемся под крышами, выходя на улицу только ночью. О, дивный новый мир…
Когда «головастики» придумали джамп, казалось, что победа уже у нас в руках, что через месяц-другой, враг будет поставлен на колени и все пойдет как прежде, но оказалось, что победить гораздо сложнее, чем предполагали самые умные умники.
В Параллели-Два тоже открыли джамп-эффект, и победные торжества отодвинулась на неопределенный срок. Не на год, не на два и не на десять лет — на неопределенное время. «Головастики», которые кричали и радовались больше всех, получали от Правительства неограниченное финансирование и любые льготы, как-то сразу поникли и перестали давать оптимистические интервью.
Потом выяснилось, что большинство людей джамп убивает, превращает в растения или в буйных сумасшедших через два-три прыжка. Или через десять. Или через сто. И никто не знает, сколько прыжков может сделать человек без вреда для себя — два или тысячу. Каждый джампер, шагающий на диск, знает, что этот шаг может быть последним. Каждый, кто благополучно вернулся с Параллели, имеет право никогда больше не прыгать. Главное — успеть воспользоваться этим правом…
— Можно к тебе?
Марина-Селина-как-ее-там стояла у дверей душевой кабины и со страстью во взгляде смотрела то ли на бьющую из распылителя водяную струю, то ли на Кирилла. Разбираться Давыдову не хотелось. Какая, в сущности, разница? Привлекательная девочка, каких тут перебывало без счета…
Он поманил гостью и приоткрыл стеклянную дверь.
Девушка мигом проскользнула вовнутрь и тут же прижалась к Кириллу всем телом, замерев под струями живительной влаги.
Она дрожала. Вода, ласкающая ей кожу, действовала сильнее всякого синтетического афродизиака, мода забрасываться которым прокатилась по всем дневным клубам Сити в последний год.
Она была мокрой и счастливой — губы невольно растягивались в усмешку. Влажные волосы еще больше закудрявились на висках, потемнели. На ресницах повисли блестящие капли, глаза довольной кошки вспыхнули под приоткрыми веками.
И голос ее звучал, как мурлыканье.
— Так ты богач? — спросила она, глядя на Давыдова снизу вверх.
Острый язычок Марины-Селины-как-ее-там коснулся груди Кирилла.
— Смотря с кем сравнивать…
— Значит, богат. Только у богачей есть такие вот кабины. И у чиновников. Но ты не похож на чиновника.
