Спящий бог 018 | страница 13

Человеческая история не знает случая, чтобы сильный вместо своего мнения признал истиной мнение слабого. Хорошо это заметно на политике — там истиной всегда является мнение победителя. Не сразу и не вдруг, мышление имеет свою инерцию, но в итоге всегда. Это ярко видно в моде – когда большевики победили царя, кожанки комиссаров стало носить круто. При Сталине повальной была мода на военный крой. Человек через это как бы приобщался к силе, становился ее частью. Люди всегда предпочитают музыку, одежду, дизайн, образ мыслей и прочее, исходящие от сильного. Тотальное доминирование в мире западных форм, а не африканских, например, объясняется сильным Западом. Люди настолько естественно воспринимают западную одежду или музыку и прочее, что считают ее своей. Но как только появится новый сильный, мода мгновенно изменится.

Теперь вернемся к мысли, для обоснования которой сделали такой большой крюк — к утверждению, что человек всегда стремится к своему благу. Благородные аристократы на Титанике имели набор установок (назовем их джентльменским набором). Это в прямом смысле программа, записанная людям на жесткий диск — в кровь и плоть до мозга костей. Нарушение этих установок гарантировало жесточайший дискомфорт. Когда они оказались перед выбором или нарушить установки и спасти свою жизнь, или соответствовать им ценой своей жизни, люди из двух зол выбрали вариант минимального дискомфорта.

Мотив поведения мужчин на тонущем судне — увеличенная копия ситуации, когда умирает близкий человек, и бросить его на произвол судьбы, значит, иметь пожизненный непереносимый дискомфорт. Человек идет на жертвы не ради больного, а ради себя.

Я хорошо понимаю, как больно читать эти строки людям, запрограммированным на положительную оценку такого выбора. Понимаю, как не хочется признавать этот факт. Но тут я могу только посочувствовать, потому что его невозможно оспорить. Для этого нужно будет опровергнуть утверждение, что всякая жизнь стремится к благу. В попытках сделать это вы можете апеллировать к своим установкам, но это уже будет вкусовщина.

При взгляде на ситуацию в соответствующем масштабе мотив самого благородного джентльмена ничем не отличается от мотива самого кровожадного людоеда. Оба имеют набор установок, почитаемых за святую истину — оба стремятся к своему благу.

 Цицерон говорил: хорошо то, что честно. Честное рассмотрение вопроса привело нас к слому привычных истин. Трудно сделать над собой усилие, встать над эмоциями и признать, что всякая жизнь во всех ситуациях без исключения стремится к