В воздухе повисла тишина.
— Вот почему тот человек уничтожил храм… — судорожно сказала Рим. — В храме поселилось нечто… И вполне может быть, оно поработило людей, превратив их в своих каменных рабов. Вот почему твоё высшее заклинание разрушило их в пыль — они порождения тьмы…
С губ Крауль сорвалось белое дыхание — пар сразу же поднялся вверх, развеиваясь.
— Неужели обитель добра поработила тьма? — печально спросила она, оглядывая залу. — И что… нам теперь делать? Нас теперь, видимо, не выпустят.
В самом конце залы, где на постаменте стоял алтарь — большая каменная чашка на толстой ножке, появился монах. Капюшон больше не покрывал его лысую голову. Теперь было видно в сумраке горящие глазнице палевым цветом. Он рассмеялся. А затем радостно, точно маленький ребёнок, захлопал в ладоши.
Рим прищурилась. Она, конечно, не училась в Школе Могильщиков, где преподавали демонологию на высшем, профильном уровне, но всё же смогла понять, что пред ними не добродушный монах, проповедующим о пути добра и света. Он явно не собирался помогать им.
— Очень забавно, — пропел он, спускаясь по ступенькам постамента. — Ваша парочка дошла самой последней. Жаль, что вы вряд ли уйдёте отсюда. Те немногие, кто пришли до вас, — он коварно улыбнулся, — ушли отсюда с потерями. О, как они кричали!
Монах поднял голову и занялся звонким смехом, от чего Римм окончательно забилась в кокон страха, а Кар отступила на шаг назад. В её руке вновь появилась плеть. Только на сей раз белая, с золотым наконечником, что горел и переливался, точно само солнце.
— Вы можете с ними познакомится, — продолжил монах, немного успокоившись. — Вот они, над вами…
Он хлопнул в ладоши. Девушки судорожно посмотрели на верх. Там, в воздухе, в метрах пяти от пола, висело три тела. Их подсвечивал мрачный лиловый свет. Рим зажала рот. Один из них — это Норг, из школы Стекольщиков. Он не был её лучшим другом, но всё же они общались. Можно сказать, дружили, пусть по-своему. Вторые двое — были точно от города. У девушки была неестественно повёрнута шея, отчего голова свисала подбородком вверх, а у второго, совсем молоденького паренька лет двенадцать, на лбу была большая вмятина. Кровь всё ещё сочилась.
— Как вам моё искусство? — спросил монах, стоя уже совсем близко. — Неужели вас не впечатлило? Жаль, ведь вам придётся пополнить мою коллекцию…
— Кто ты?.. — спросила Римм, отшатнувшись к Крауль.
— Я? — он улыбнулся. — Я — монах этого храма. Просто… немного другой формы. Да и храм немного… изменился за столько лет. — Он посмотрел в глаза Риммы, отчего она почувствовала жжение в груди. — Я убью вас, — шёпотом сказал он, продолжая улыбаться, отчего кода на щеках ещё сильнее затрещала, рвясь на куски.
