Обед на эсминце совсем не похож на обед китобойца. Военные офицеры торопятся, как по сигналу тревоги, говорят громко, интонациями агрессивны:
— Эта лодка загонит нас в ад!
— Столько лет не дает мне уснуть спокойно.
— Я убью её с радостью!
— Не торопись сказать «гоп…».
Повара на эсминце не понимают военного языка, будто глухонемые, или делают вид, что не понимают, и не поднимают глаз: «Какая война, когда мир слушает „Битлз“? На войне не желают „приятного аппетита“.
Гарпунер обнимает пушку, наклонившись к ней. Пёс стоит рядом и рычит на море. Пёс хочет выстрела и кусочек китового жира. Гарпунер опустил руку на голову „призрака“, сжал и отпустил мокрую шерсть в горсти. На секунду сомкнул веки. Он не стал вспоминать и думать о доме. Он устал ковырять жизнь зубочисткой. Всё не так плохо. Его мальчик пошёл в школу. Два года назад мальчику нравилось слушать рассказы о море, купаться в ванне с пластмассовым китёнком, погружать его в воду, заставляя нырнуть вместе с детской ладонью, а потом его выпустить из воды, полным воздуха и игривой плавучести.
— Он совсем как живой, папа? А ты видел, как киты выпрыгивают?
— Конечно, сынок. Много раз видел.
— В этот момент папа их и убивает, — добавила мама из кухни.
„…Зачем она это сказала? Что знает женщина, которая только считает деньги до моего возвращения, потому что моё возвращение — это деньги и ожидание моего ухода? Разве я задержусь? Разве деньги зовут меня в море? Я люблю океан и работу. Я люблю уходить и люблю возвращаться. Я такой же, как кит. Я его убиваю, если он мне позволит себя убить. Если нет — кит убьёт нас взмахом хвоста, небрежно. Я люблю эту ярость и схватку. Кит умнее меня, но за мной — совершенные пушка с гранатой — первый приз на Все-самой и самой Все-мирной выставке достижений…“
Я видел то место, где киты океанов, собираются как на праздник и ходят по кругу. Горбачи, кашалоты и южные гладкие… усатые, зубачи, серые… Горбач из Исландии ищет подругу из Дрейка, и пролив приливает к экватору зыбкой прохладой кочующих льдов. В просторах Атлантики, в сотне миль на восток от цветов Амазонки, нагреваются воды. Экватор гудит как в степи провода. Здесь воды текут словно травы, густы и зелены. По морю плывут миллионы кочующих рыб, открыв из волны разнозубые пасти. Белое облако в небе похоже на чей-то парик. Держу пари, что здесь жизнь происходит, рождаясь. Здесь тысячи птиц ныряют в глубины, и тысячи рыб над волнами взлетают. Здесь жизнь начинается криками „ох-ав!“. Каждый — глотает, сосёт и выплевывает… хвостик, перышко, кость… обглодав. Здесь птицы и рыбы желают любви и впиваются страстно: в крики, в губы, в бока и в ленивую власть плавников. До крови. Несутся фонтаны по кругу. Вода здесь вскипает волнами и пеной. Хвостами убийц и зубастым оскалом. Здесь солнце вращает огромное крыло небосвода. Машет крыльями чайка. Кричит альбатрос над волнами.
