Ручками шевели! Вырвало? Хорошо, сейчас легче будет. Ох, строп-перестроп, как ты меня напугал, Горбачок. Я ж тебя так материл мысленно, когда сугроб на тебя падал. Главное — я и крикнуть не успел. А ты успел в сторону! Интуиция у тебя. Зверюга! Зверь, Горбач, а не командир. Ведь хребет сломать должен был… Мате-о-рый… Как я! Потому что, если я обматерю кого — ни в жисть не умрёт! Такое мое слово… ма-мать моя, матушка! Командир, где фляжка? Помолчи, помолчим. Сейчас я командую. Сам уколюсь, молодому дам и тебе в рот волью… Ох-ох-ох! Посмотрите на него! Раскудахтался. Ты говорить научись — курлычешь, как гусак общипанный. Горазд пить, а наглеть не надо! Был ты старший пока головой не ударился, лежи теперь! Работа не волк — криком не напугаешь, а спирт дело серьёзное, на него — норма. Ферштейн? Пить хочешь? Снег пей, его много. Дай, слюни твои уберу и морду лица снегом вытру, так лучше будет. Ожил? Ох, как обрадовался, когда ты сам головой шевелить начал. А то ведь боюсь, что трогать нельзя, а как проверить? По голове и хребту сверху хлопнут — позвонки сыплются, как бусинки с бабы. Не соберёшь. Как проверить? На учениях хлопчика танк с парашютом накрыл, как ладонью по столу, хлоп! Глянули, танк целый. Хлопчика ищем, а он между гусениц всей фигурой, в грязь влип. Говорит: «поскользнулся». Грязь спасла, танк удержала. А живот у хлопчика держать перестал, потёк на выходе… Оживай, командир, приходи в себя. Ротом потёк — пустяк, сотряс мозга всегда ротом. Лазарет тебе. А я — покомандую. Тсс. Возражений нет. Угощаю — уколю! Спирт — инъекция раю. А в раю, Горынычи, шилом вас не вылечат. Пей, пока командую! Глазам — ясней, голове — веселей, на душе тепло-о! Слушай меня, змей-командир, что покажу сейчас! Посмотри вперёд! Не дрожи ты так, холодно, что ли? Глотни ещё. Посмотри, что показываю… Вон их рубка — картинка со свастикой. Видал! Смотри, циркач! Видишь? Как удачно эта крыша провалилась над нами. Нашли место. Субмарина рядом. Я — при погонах. Везучий ты, Горбачок. Жить да жить!
Командир трудно поднял голову, сел, долго вглядывался в пространство:
— Не вижу. Дай снега ещё… Голову снегом вытри мне…
— И мне, глоток…
— Какой тебе глоток, мальчик? Опоздал. Говорю тебе — хватит! Тебе, молодой, молочко сгущённое, чтобы маму вспомнил. Это же ни с чем и сравнить нельзя. Мамулечка моя, царство небесное, так любила смотреть, когда я за ложку брался… И командиру дадим. У меня на всех хватит. А теперь тем более, потому как на этой субмарине запасов должно остаться, а хлопцев — нет. Царство небесное. У меня на это дело, на чужую смерть, нюх есть.
