— Ну, конечно.
— Будут ли возражения, если я захочу использовать свой личный звездолет?
— Ну что ты, ради бога.
Двое ученых, оставшись одни в комнате, смотрели на волшебные красоты огней города и долго молчали. Первым нарушил молчание Конвей.
— Как он похож на Лауренса! Но еще слишком молод. Это будет опасно.
Генри посмотрел на него.
— Ты действительно думаешь, что это сработает?
— Конечно!
Конвей рассмеялся.
— Ты ведь слышал его последний вопрос о Марсе. Он совершенно не собирается лететь на Луну. Я достаточно хорошо его знаю. И это самый лучший способ его максимально защитить. Согласно официальному отчету будет значиться, что он улетел на Луну, центральная лаборатория доложит о его прибытии. Когда он прибудет на Марс, твоим заговорщикам, если они только существуют, и в голову не придет принять его за члена Совета, и он сам, конечно, будет тщательно скрывать свое имя и выступать инкогнито, потому что будет озабочен тем, чтобы надуть нас — с его точки зрения. Он очень талантлив. Возможно, ему удастся сделать то, что не удалось всем нам. К счастью, он все еще молод, и им можно управлять. Через несколько лет это уже станет невозможным. Он будет видеть нас насквозь.
Коммутатор на столе Конвея слабо звякнул. Он нажал кнопку.
— Ну, что там такое?
— Личное сообщение для вас, сэр.
— Для меня?
Он с удивлением посмотрел на Генри.
— Оно все равно не может быть от тех конспираторов, о которых ты вечно болтаешь.
— Открой конверт и посмотри,— предложил ему д-р Генри.
Конвей вскрыл конверт, какое-то мгновение он недоуменно смотрел на лист бумаги. Потом рассмеялся немного фальшиво, кинул письмо Генри и откинулся на спинку кресла, внимательно наблюдая за другом. Д-р Генри поднял листок и поднес его к глазам. Там были нацарапаны две строчки:
«Считайте, что вы меня уговорили. Лечу на Марс».
Генри от души расхохотался.
— Как прекрасно ты сумел предсказать его действия!
И Конвею ничего не осталось, как присоединиться к этому смеху.
* * *
Для урожденного землянина Земля означает Землю. Это была третья планета от солнца, известная обитателям Галактики под именем Сол. По официальной географии, однако, Земля значила нечто большее: она включала все небесные тела солнечной системы. Марс был такой же Землей, как и сама Земля, и мужчины и женщины, жившие на Марсе, были такими же землянами, как если бы они жили на родной планете. По крайней мере юридически это было так. Они участвовали в голосовании при выборе представителей в Конгресс всей Земли. Но на этом все и кончалось. Земляне Марса считали себя особыми людьми, причем куда более лучшими, чем прочие, и каждому новоприбывшему приходилось приложить немало усилий, прежде чем любой марсианский фермер признал бы в нем нечто большее, чем простой турист, который вообще ни на что не годен. Дэвид Старр столкнулся с этим почти сразу же, как только вошел в здание конторы по найму рабочих на фермы. Человек невысокого роста шел за ним следом, чуть не наступая на пятки, когда он входил в здание. В нем было всего каких-нибудь пять футов два дюйма и он уперся бы головой в грудь Дэвида, если бы они стояли лицом к лицу. У него были рыжие волосы, зачесанные прямо назад, широкий рот и типичный для марсианского фермера комбинезон с большим воротом на двойной застежке и многоцветные сапоги до бедер. Когда Дэвид направился к окошечку со светящейся сверху надписью «Наем на фермы», шаги позади него ускорились и невыносимый тенор крикнул ему в спину:
