Лыков застал коллег за привычным занятием: они кроили список разыскиваемых лиц под литерой «А». В этот раздел включались преступники, подлежащие, при их обнаружении, немедленному обыску и аресту[3]. Большую часть их составляли политические, а меньшую — уголовные. Список обновлялся дважды в год и рассылался во все полицейские управления империи. В раздел «А» обязательно включались беглые.
— Здравствуйте, господа, — пожал три руки Алексей Николаевич. — Опять зеленые ноги[4] заносите? Не их ли мне только что велел отыскать Курлов?
Директор недовольно воззрился на подчиненного:
— Расскажи, как сходил.
— А ты, Нил Петрович, не догадываешься?
Лыков с Зуевым давно служили вместе и были на ты.
— Послал он тебя?
— Послал, — вздохнул сыщик. Хотел кое-что добавить, но покосился на Виссарионова и промолчал.
— А нечего начальству перечить, — назидательно указал Зуев. — Меня ты уже давно в грош не ставишь, так хоть товарищ министра научит чинопочитанию.
— Может, он еще и убийц ловить меня научит? — желчно парировал коллежский советник. — А то я без его руководства запутаюсь.
— Но-но, — прикинулся рассерженным действительный статский советник. — Шталмейстера не обижай. Он за нас за всех думает.
Курлов представлял редкое исключение в чиновном мире Петербурга: имел военный чин генерал-майора и придворное звание шталмейстера вместо свитского аксельбанта.
Департаментские дружно хмыкнули, потом Лебедев участливо спросил:
— Когда отбываешь?
— Дня через три-четыре, — ответил Лыков. — Как только сдам рапорт и объяснюсь с контрразведкой.
— А Сергей Манолович?
— Ему велено следовать за мной.
— Когда супруге его рожать?
— Недели через три, может, через месяц.
— Эх…
Теперь уже Лебедев покосился на заведывающего Особым отделом. Но не удержался и продолжил:
— Хоть бы ему дал дома пожить, ребеночка дождаться.
— Я бы сам не прочь дома пожить, отдохнуть от гостиничной вони и трактирной пищи.
— А ты знал, на что шел, когда противился Курлову, — возразил директор. — Так что теперь молчи.
Наконец Виссарионов сменил тему:
— Второй год составляю эти списки, а они все толще и толще делаются.
— Верно подмечено, — согласился Алексей Николаевич. — Я их уже двадцать лет верстаю. Помнится, сначала умещались на десяти страницах. А теперь как «Война и мир»… Нил Петрович, что за спешка такая с Туруханским краем? Кто оттуда сбежал, если надо бросить все дела и ехать смотреть условия надзора?
Зуев наморщил лоб:
— А ведь кто-то знатный утек… Как бишь его? Африкант Силин. И с ним еще трое.
