– Нет. – Вероника чуть было снова не покачала головой.
– Почему нет?
– Просто нельзя, и все. – Не было никакой охоты объяснять Маттиасу, что именно сейчас у нее нет пространства для маневра. Брат тут же начал бы задавать вопросы, а Веронике меньше всего хотелось рассказывать ему о своем крахе. О Леоне, терапии и о том, что она под колпаком у Рууда. Поэтому она резко сменила тему.
– Я сегодня видела маму во сне. Ястребиные яйца на силосной башне.
Маттиас ничего не сказал, хотя Вероника знала, что он заерзал. Она почти услышала, как под ним страдальчески скрипнул стул.
– Ну, Вера… – Теперь голос у брата был гораздо менее решительный. Настолько неуверенный, что даже прервался.
– Как по-твоему, почему мама это сделала? – спросила она.
– Потому что мы поступили неправильно. Нельзя разорять птичьи гнезда.
– Я не об этом. Озеро, лед. Как ты думаешь, почему она покончила с собой? Врачи ведь говорили, что ей вот-вот станет лучше.
– Я-то откуда знаю? Мама утратила интерес ко мне задолго до рождения маленького принца.
Вероника по голосу брата поняла, что он тут же пожалел о сказанном. Но было поздно – слова вырвались. Повисли в телефонных проводах.
– В смысле, мы были не очень близки. Мне было всего шестнадцать, я понятия не имел, что у нее в голове. – Маттиас кашлянул. – И потом, это ты у нас психотерапевт. Почему люди совершают самоубийства?
– Потому что у них нет ничего, ради чего стоит жить. – Ответ пришел сам собой, она даже не успела продумать его.
Снова молчание. В трубке скрежетнуло, словно Маттиас поменял положение. Она слышала, как брат набрал воздуха, собираясь что-то сказать.
Тут послышался тихий стук, потом звук отворяемой двери. Неразборчивый женский голос.
– Хорошо, – ответил кому-то Маттиас. – Возьми машину, встречаемся у входа.
Потом он снова заговорил в трубку.
– Слушай, тут кое-что случилось. К сожалению, мне надо бежать. Позвони, если этот парень объявится в понедельник, и ничего не рассказывай ему о Билли. Поняла?
Прямо полицейский приказ, а не разговор брата с сестрой. Но прежде чем Вероника успела сказать об этом Маттиасу, тот положил трубку.
Вероника молча сидела за столом Рууда. Блондин оказался не Исаком Шёлином, что в каком-то смысле было неудачей. В глубине души Вероника надеялась на другое. Надеялась при случае расспросить, что он помнит о Билли. И, может быть, о маме.
Значит, не получится. Потому что этот блондин – не старый знакомец, а чужак. Кто-то, чьи цели и мотив пока не ясны.
