– А откуда ты знаешь, что это именно тот Исак Шёлин?
– Я этого и не знаю. Но учитывая, что он рассказывал… кем еще он может быть?
Несколько секунд они молчали. Потом голос Маттиаса зазвучал так, будто брат поднес телефон ближе ко рту.
– Что он говорил?
– Что в детстве потерял своего лучшего друга. Что друг пропал без вести, а потом жизнь так и не вошла в колею. Рассказывал про наш сад, про дуплистый вяз, шалаш на дереве, сарай. – Пытаясь остановить поток слов, она отпила из бокала и отвела трубку подальше, чтобы Маттиас не услышал, как она глотает.
– Он упоминал про Билли? Говорил, что речь о нем?
– Не напрямую.
– В каком смысле? – Вопрос последовал так быстро, что Вероника не успела собраться с мыслями.
– Другой участник спросил, говорит ли он про Билли, но Исак не сказал ни да, ни нет.
– Значит, ты не уверена?
– Не уверена в чем? – Мозг снова напряженно работал.
– Что это был Исак Шёлин. И что речь действительно шла о Билли.
Вероника не ответила. Ее брат-полицейский всегда неумолимо разоблачал нестыковки в рассказах. Даже то непроизнесенное слово, которое померещилось ей на губах Исака, ничего не изменит, так что она не стала о нем упоминать. Вероника знала, что скажет Маттиас. Догадка – не доказательство. Предположение – не то же, что факты.
Однако вместо сухой полицейской констатации последовал новый вопрос. Вопрос, который сбил ее с толку. Вопрос, который она не успела себе задать.
– Думаешь, он знает, кто ты?
Вероника помолчала – ей пришлось задуматься.
– Понятия не имею. Откуда бы? Я сменила имя, никто в поселке не знает, ни где я живу, ни где я работаю.
Даже моя собственная семья, прибавила она про себя.
Маттиас хмыкнул, и она поняла, о чем он подумал. Полицейские не верят в случайные совпадения.
– Как он выглядел? – спросил Маттиас.
– Светлые волосы, средней длины. Голубые глаза.
– А возраст?
– Около двадцати пяти, как… – Она запнулась на полуслове, и Маттиас закончил за нее:
– Как было бы Билли.
Несколько секунд они молчали. Вероника услышала, как брат поерзал на сиденье, потом затрещала рация.
– Мне пора, – сказал Маттиас. Сказал сердито, словно ему хотелось бы продолжить разговор. – Шёлины давно переехали, но я узнаю, куда.
– Спасибо.
Где-то рядом с Маттиасом снова затрещала рация. Открылась дверца машины, послышался женский шепот.
– Мне пора, – повторил Маттиас. – Держись подальше от этого Исака, пока я не выясню, кто он такой и что ему надо. Вдруг это журналист, который хочет втереться к тебе в доверие, а то и хуже – какой-нибудь псих. Почти двадцать лет прошло. На годовщины люди иногда начинают куролесить.
