— Да, я… я сейчас, да.
Вверх по лестнице, домой — проверить, есть ли у Адки пульс, отметить, что лицо ее стало вроде бы бледнее — пропали веснушки.
Вниз, большими скачками, не приехала ли скорая?
Да, вот она — белая карета с характерной маркировкой, и ребята в синих форменных куртках поднялись за мной.
Они задавали прямо на ходу вопросы, на которые я отвечала, попутно понимая, что грош цена моим ответам — были ли травмы? Имеются ли хронические или наследственные заболевания? Она на что-то жаловалась в последнее время? Употребляет ли больная какие-либо препараты, иные вещества?
И я могла ответить разве что на половину, да и то без уверенности, потому что понятия не имела о ее наследственности, да и с жалобами — Адка не жалуется! И только на последний вопрос сорвалась, агрессивно окрысившись — но тут же взяла себя в руки и извинилась.
Буднично и деловито у Адки проверили пульс, и сунули под нос ватку. По комнате поплыл резкий запах нашатыря. Нет эффекта.
У меня в висках стучало. Я сосредоточенно, безотрывно следила за крепкими широкими руками врача, проводившего осмотр. Зрачки, давление, ЭКГ…
Щелкнул замками, раскрываясь, чемодан с медикаментами. Серебристая игла проткнула кожу и вошла в вену на сгибе локтя.
Замершие, зависшие в воздухе мгновения, когда человек в синей куртке с нашивкой “Скорая помощь” ничего не делает. Он ждет, сжав хрупкое, бледное запястье.
И дрогнувшие ресницы — символом возвращения.
Снова расспросы — и дивная новость, она, оказывается, вчера упала и ударилась головой. Да, головные боли были, но несущественные, и она не обратила внимания. Нет, голова не кружилась — ну… может один раз, утром, но это же у всех бывает! Нет, не тошнило. Да, точно не тошнило. Да правда не тошнило!
Мне хочется взять лопату, и добить дуру, чтобы не смела больше молчать. Не смела так пугать. Либо сползти на пол и рыдать, уткнувшись в колени и накрыв голову руками.
Я ее сожру. Начну с ног.
— Сейчас как себя чувствуете?
Адка мнется, и я вижу, что она мучительно хочет соврать, но под моим взглядом не решается.
— Ну… Мутит… чуть-чуть. И слабость…
— Голова болит, кружится?
Моя балда кривится, мнется, но сознается, что да. И болит, и кружится… Слегка. Немножко. уже проходит!
Желание дать ей по ушибленной башке лопатой становится непереносимым.
— Так, понятно. Мы ее забираем. Соберите вещи и документы. Есть кому поехать с ней?
— Да, конечно!
Адка пытается вякнуть что-то против, но затыкается на полуслове, поймав мою многообещающую улыбку, и покорно натягивает на себя одежду. Её слегка пошатывает, и врач сердобольно придерживает мое долговязое чадушко за плечо, а я…
