— Понимаю. Мы ведь чуть её не потеряли. Думаю, это нормально, — прикрыл глаза, вдыхая полной грудью.
— Не к добру это, друг мой. Не к добру.
Рабочий день подошел к концу, и мужчина в сером балахоне отправился домой, а они, сидя в тишине, думали о своём: Нил о дочери, Рем о Мари. Он вдруг понял, что мог попросить Бога о чём-то важном, момент казался подходящим. Существовала лишь одна вещь, которой желал больше всего на свете — сохранить жизнь любимой и малыша. Рем сформулировал мысль и представил, как она, заключённая в шарик света, птицей вспорхнула под купол, прорвалась, и устремилась в небо. Минимусы верили в земное присутствие Бога, а он был уверен, что тот живет на небесах. На Земле даже для людей не хватало места.
Когда вышли на улицу, солнце уже клонилось к закату. Он начал поторапливать Нила. Полёт завершился, и тот сразу отправился к Нае, выдумывать историю не пришлось. Рем обогнул пару улиц и отыскал ту самую, что вела к «Стрекозе». Преодолевая ступеньки, думал, какое дурацкое название выбрали для заведения. Жучок ассоциировался с чём-то легким, невесомым, а не затхлым и темным. Потрёпанная вывеска качалась на разыгравшемся ветру, волосы метались по лицу, застилая глаза. Он с усилием ворвался внутрь, не успел затормозить, и рухнул, разломив ближайший стол пополам. Оглушительный гогот заложил уши. Кто-то поднял его за шкирку и поставил на ноги. Перед глазами перестало плыть, и он рассмотрел Булата.
— Ну, ты даёшь! — басил одноухий.
Из дальнего угла раздались хлопки, и гомон стих, тишина стала осязаема. Страх. Он чувствовал его кожей. Булат напрягся всем телом, вена проступила на шее. Рем огляделся. Зал был заполнен разношёрстными людьми, и сегодня их прибыло больше, чем в прошлый раз. У кого-то не было руки, или глаза, или ноги. Они все стали обузой для общества. Хлопки прекратились, и из тени показался Магнус. Выглядел незнакомец устрашающе. Те, кто стоял в первом ряду, попятились, натыкаясь на собратьев. Он был высок в росте, широкий, плотного телосложения. Редкий экземпляр. Балахон обтягивал грудь, прилегая вплотную. Темный цвет лица, загоревшего на солнце, едва выделялся в заведении лишенном яркого света. Выдающиеся скулы переходили в массивный подбородок, чёрные глаза сверлили толпу. Такой взгляд мог поглотить кого угодно, затянув в опасную бездну. На руках и шее исполина красовались шрамы. Он выждал паузу, нагоняя страху, и мужественный голос загрохотал, отскакивая от стен.
