— Я в Турцию с подружками летала.
— В Турцию? Клево!
— Да, очень понравилось. Море там такое…
— Ага… Еще пачку «Петра», пожалуйста… Загар тебе очень идет… Турки, наверное, за тобой там только и пришлепывали, да?.. А я так все лето в городе проторчал. Хорошо, хоть кондиционер дома поставил… Да не надо копеек… Слушай, а что, яблоки хотели украсть? Утку?.. Ага, пока.
Проклятый светофор, похоже, на неопределенный срок завис на красном. А машины уже летят — так, что и не перескочишь. С покупками в руках Жека стоял у пешеходного перехода. Почему-то загорелая кассирша напомнила ему вчерашнюю новую знакомую. Ее злые, как пластинка «Prodigy» «The Fat of the Land», глаза и насмешливая улыбка, сраными любовными пулями пробивающая его тело. Ну и угораздило же!.. Жека шагнул на дорогу и очнулся от резкого визга тормозов. Дымя резиной, перед ним остановилась черная «мазда». Жека запоздало отскочил обратно на тротуар, а водитель — похожий на банковского клерка и примерного семьянина немолодой шпак в пиджаке — опустил стекло и испуганно заорал ему:
— Ты охренел под колеса лезть?
— Извини, мужик, — примирительно помахал Жека свободной рукой. — Задумался. Влюбился тут в одну козу… Молока хочешь?
— Влюбился он, — проворчал водитель и дал по газам.
Повезло еще, что у кекса хорошие реакция и тормозные колодки, а то бы сейчас укувыркался весь переломанный за сто метров и валялся бы, пока ангелы не ухватили бы за капюшон и не потащили к себе на небо.
Во дворе Восьмибитный с Галстуком общались с Валерием Ивановичем — старичком, всю жизнь проработавшим слесарем на Кировском заводе, но теперь почему-то втиравшим, что он был запасным в Отряде космонавтов. Этот с удовольствием послушает Восьмибитного про марсианскую экспедицию. Галстук подался было к Жеке, но хозяин дернул поводок назад. Жека поздоровался с Валерием Ивановичем и протянул Восьмибитному (кажется, его Толиком зовут?) пачку «Петра».
— Э… Спасибо, — сказал тот.
— Я говорю, что нужно бросать курить, а ты ему отраву в рот суешь! — крикнул вслед Жеке бывший слесарь-космонавт и уже тише, отвернувшись: — А ну-ка, дай и мне… У-у-у, хороший пес…
— Жек! — окликнул его кто-то у самых дверей подъезда.
Он обернулся. Горец — высокий, выше даже Восьмибитного — бывший Жекин одноклассник, живущий в их доме. Скуластый, патлатый, в камуфляжных штанах, с рюкзаком за спиной. В руках он держал выкованную из серого блестящего металла розу.
— Здоров!
— И тебе! Ты куда это таким садовником?
