Он не вошел в здание коллегии, не вернулся и в таможню, а отправился домой.
Дома он встретился с Глафирой Ивановной Ржевской. Она уже выходила из сеней в сопровождении Давыда, когда хозяин открыл дверь.
— А, вот и Александр Николаевич! — радостно воскликнула она. — Я собираюсь на Петровский остров. Видела давеча Осипа Петровича и от него узнала, что подруга моя милая перебралась на мызу. Кстати, я принесла вам послание. — Она посмотрела на Давыда, и тот подал хозяину сложенный вчетверо листок.
Радищев развернул и прочитал записку. Козодавлев, оказывается, просил прибыть сегодня на вечер в дом знатного придворного сановника Льва Нарышкина, где соберутся почти все петербургские литераторы.
— Развейтесь, развейтесь, — сказала Ржевская. — Вы засиделись, никуда не выезжаете.
— Глафира Ивановна, вернитесь, пообедаем, потолкуем, — сказал Радищев.
— Нет, нет, я поспешу домой и поеду к Лизе. Страшно стосковалась.
— Но и мне ведь хочется поговорить с вами. Впрочем, ладно, лучше доставьте радость Лизе. Да, вот что, Глафира Ивановна… Козодавлев был тут у меня и проболтался, неосторожно выдал себя. Он дважды поносил мое «Житие» у Державина. Полагает, что второй разговор вы передали мне. Не пенял вам?
— Нет, сегодня он был со мною особенно любезен. И очень лестно отзывался о вас, о ваших сочинениях, хотя совсем недавно говорил другое. Мне кажется, он очень непостоянен в своих мнениях. Легко поддается влиянию. Не сердитесь на него. Камня за пазухой у него нет. Ну прощайте, поспешу к Лизе.
Как только вышла Ржевская из сеней, с лестницы спустился Мейснер с двумя пачками книг.
— Собрались с Петром к Зотову, а тут вдруг принес черт эту вздорную даму, — сказал он.
— Эта дама, Иоганн, далеко не вздорная, — сказал Радищев. — И друг нашего дома. Вы что, пешком? — удивился он. — Петр, я ведь просил отвезти.
— Ладно, не бары, отнесем, не велика тяжесть, — сказал Мейснер, передавая одну пачку камердинеру.
Радищев поднялся наверх, вошел в кабинет, сел в кресло и задумался. И так сидел он в раздумье, пока не вернулся из лавки Петр.
— Как там торгует Зотов? — спросил он.
— Хорошо торгует, — ответил камердинер. — Мы с господином Мейснером побыли у него всего минут пять, и он продал при нас три книги. Все спрашивают у него, кто написал, а он только посмеивается. Чужестранный, мол, путешественник.
— Неумело врет, никто ему не поверит. Нам с тобой не надобно больше там показываться.
— Да я и так стоял там в сторонке. Господин Мейснер отдавал пачки-то.
