— Погоняй, дружок, погоняй! — крикнул он кучеру.
Он спешил к детям, но их не оказалось дома. Дарья Васильевна увела их на взморье.
— И что ей взбрело в голову? — недоумевала Лиза. Она, встретив Радищева во дворе и взяв под руку, вела его в дом. — То целыми днями сидела в своей комнате, а тут захотела погулять. Увела детей в самый конец острова.
— И мы сейчас махнем к ним, — сказал Радищев. — Братцы, не выпрягайте, — крикнул он, обернувшись. — Лиза, надобно приготовиться. Полагаю, сегодня к ночи меня возьмут. Спокойнее, спокойнее, милая.
— Господи, вы так определенно… Именно сегодня? Почему сегодня?
— Рылеев арестовал Зотова, продержал его трое суток и вчера выпустил. Значит, полицмейстеру уже все ясно, остается взять меня. Так чего же ему тянуть?
— Не может быть… Пойдемте наверх, здесь слуги, не надобно им знать.
Они поднялись по лесенке в галерею. Он снял сюртук и шляпу, сел к столу у перил.
— Успокойся, Лиза, прошу — успокойся. Присядь. Поговорим, как все объяснить детям. — Он посмотрел в сад. — Не продавайте мызу. Ни в коем случае. Здесь вам будет легче. Зиму как-нибудь скоротаете в каменном доме, а весной опять сюда… Надобно пораньше уложить сегодня детей, чтоб они не видели. Но что ты скажешь им утром?
— Александр Николаевич, они ведь услышат шум. Боже мой, Боже мой!
— Лиза, голубушка, успокойся. Сейчас привезем их и…
Он не договорил. Во дворе заржала лошадь и затем послышался приближающийся дробный конский топот. Елизавета Васильевна замерла, побледнела. Радищев тоже застыл. Они молча смотрели друг на друга, прислушиваясь. Топот, шум и дребезжание кареты. Уже совсем близко. И вдруг все затихло. Елизавета Васильевна кинулась было в комнату, выходившую окнами во двор, но Радищев удержал ее за руку.
— Все ясно, — сказал он. — Это за мной.
У Лизы задергались, задрожали губы. Она бросилась ему на грудь.
— Лиза, прошу тебя, держись, — сказал он. — И не спускайся вниз. Пожалуйста, не спускайся. — Он легонько отклонил ее от себя и поцеловал. — Прощай.
Она не плакала и ничего больше не говорила, бледная, остолбеневшая.
По лесенке взбежал Петр.
— Вас, Александр Николаевич.
Радищев взял с диванчика свой синий сюртук и треугольную шляпу. Тут Лиза подошла и поцеловала его.
— Прощай, мой родной, — изнеможенно, едва слышно сказала она. — Не убивайся. Детей я никому не дам в обиду. Я им родная мать.
— Эй, господа, не задерживайтесь! — послышалось внизу.
Радищев спустился с лестницы. В гостиной стоял незнакомый офицер. Смуглый, высокий, очень стройный.
