— Ой, а это кто? — крикнул Том.
Смерч наклонился вниз и фыркнул:
— Это… да это же Грехи, ребятки! И разные неописуемые существа. Вон там, например, ползет Угрызение Совести.
Они посмотрели, как оно ползет. Оно ползло бойким червячком, очень ловко.
— Ну, — громко прошептал Смерч. — Пора. Рассаживайтесь. Дремлите. Засыпайте.
Стаи диковинных существ повернулись раза по три на месте, как злые собаки, и улеглись. Все чудовища утвердились как влитые. Все гримасы застыли в камне. Все вопли утихли.
Луна заливала светом, пятнала вырезными тенями химер и чудовищ Нотр-Дама.
— Ты понимаешь, что к чему, Том?
— А как же. Все древние боги, сны незапамятных времен, все кошмары темных веков, все старые позабытые выдумки подыхали от безработицы, а мы им дали работу. Мы их сюда вызвали! Мы их вызволили!
— И здесь они останутся на долгие века, верно?
— Верно!
Они переглянулись и заглянули через парапет.
Толпы зверей расселись на восточной зубчатой стене.
Стаи грехов — на западной стене.
Полчища кошмаров — на южной.
И мелкая россыпь несказанных пороков и падших добродетелей — на северной.
— Знаете, — заявил Том, гордясь плодом ночного строительства, — пожалуй, я бы не отказался пожить здесь.
Ветер негромко запел, вылетая из губ зверей, свистя в зубах, шурша в оскаленных клыках:
— Благодарсс-сс-сствуй…
— Иосафат, — сказал Том Скелтон, стоя на парапете. — Да мы вызвали сюда всех каменных грифонов и чертей. А вот Пифкин опять потерялся. Я подумал: а что, если свистнуть и ему?
Смерч расхохотался так, что из-под его капюшона словно раскаты грома загремели в ночи, а сухие кости застучали одна о другую.
— Ребятки! Оглянитесь вокруг! Он где-то здесь!
— Где?
— Ту-ут, — уныло откликнулся далекий голосок.
Мальчишки едва не сломали себе спины, перевешиваясь через парапет, едва не свернули шеи, глядя вверх.
— Глядите, ищите, ребята, играйте в прятки!
Они искали и поневоле вновь восхитились причудливо вздыбленными черепицами собора, украшенными кошмарами, обрамленными неотразимо уродливыми, плененными камнем тварями.
Как разыскать Пифкина среди всех этих чудищ морских бездонных глубин, разинувших немые челюсти как бы для вечного вздоха, вечной жалобы? Где он затерялся среди этих чудесно выточенных бредовых видений, рожденных во чреве ночных кошмаров, чудовищ, высеченных древними землетрясениями, извергнутых из пасти взбесившихся и остывающих, застывающих каменными страшилищами и химерами вулканов?
— Я тут! — простонал далекий, еле слышный, знакомый голос.
