— Сами видите, что я делаю. Не волнуйтесь.
И Уилли с помощью шаблона принялся выводить желтой краской буквы. Сначала он покрыл краской букву "Д", затем "л" и наконец "я" — он был ужасно горд своей работой. Когда он завершил свой труд, кондуктор посмотрел украдкой и прочел слова, сверкавшие свежей желтой краской: «Для белых. Задний сектор». Он стал перечитывать. «Для белых.» Он моргнул. «Задний сектор.» Кондуктор взглянул на Уилли и заулыбался.
— Как, подходит? — спросил Уилли, выходя из трамвая.
— Чудесно, сэр, это мне очень даже подходит, — сказал кондуктор.
Хэтти, сжимая руки на груди, смотрела издали на надпись.
Уилли вернулся к толпе, которая выросла к этому времени, пополнившись пассажирами из автомобилей, с рокотом останавливающихся у платформы, и из многих трамваев, с визгом проделавших извилистый путь из близлежащего города.
Уилли взобрался на упаковочный ящик.
— Давайте создадим группу, которая за час напишет объявления во всех трамваях. Есть желающие?
Поднялся лес рук.
— Отправляйтесь!
Группа ушла.
— Давайте создадим группу, чтобы канатами огородить места в театрах — два последних ряда для белых.
Еще больше желающих.
— Идите!
Они помчались.
Уилли всматривался в толпу. С него градом катил пот, он задыхался от напряжения и гордился своей мощью; он положил свою руку на плечо жены, согнувшейся под этой тяжестью, смотревшей в землю и не смевшей поднять глаз от земли.
— А теперь послушайте, — провозгласил он. — Так вот, сегодня мы должны принять закон: никаких смешанных браков!
— Правильно, — откликнулось множество людей.
— Все мальчики — чистильщики сапог — сегодня бросают свою работу.
— Бросаем прямо сейчас! — Несколько человек в лихорадочной спешке прихватили с собой и пронесли через весь город свои щетки, и теперь они повыбрасывали их.
— Примем закон о минимальной зарплате, так?
— Так, так!
— Будем платить этим белым не больше десяти центов за час.
— Правильно!
К выступавшему поспешил мэр города.
— Послушайте-ка, Уилли Джонсон, слезайте с ящика!
— Мэр, меня нельзя принудить ни к чему подобному!
— Вы устраиваете беспорядки, Уилли Джонсон. — Какая мысль!
— Вы, еще будучи мальчишкой, всегда ненавидели все это. Вы сами ничуть не лучше некоторых белых, о которых вы тут распинаетесь!
— Теперь другое время, мэр, и другие обстоятельства, — сказал Уилли, даже не глядя на мэра, а всматриваясь в лица тех, внизу — улыбающиеся, сомневающиеся, растерянные, некоторые из них враждебные, напуганные, отвернувшиеся от него.
