Встряхнув головой, я поднялся на стрелковую ступень и присел за щитом, заметив наклеенные на него пикт-снимки. Незнакомые места и лица, мужчины, женщины и дети. Я сорвал снимки, и, смяв их, бросил в грязь. Солдатам, которые слишком часто думают о доме, труднее сосредоточиться на выполнении боевой задачи.
Если кто-то из солдат поблизости заметил это, они ничего не сказали. Они делали вид, что игнорируют меня, как это часто бывало. Пока кто-то не совершит какой-либо дисциплинарный проступок. Тогда взгляды всех устремлялись на меня. Не знаю, было это из-за страха или ненависти ко мне. В обоих случаях это меня устраивало. Чем меньше приходится иметь с ними дело, тем лучше.
Мы стояли в тишине – целый ряд внимательных взглядов. Было трудно дышать, но я не стал надевать респиратор. Если солдаты увидят, как я его надеваю, это будет воспринято как признак слабости, даже еще хуже, чем если бы они просто увидели меня в нем. Глаза слезились от ядовитого пара, клубившегося между щитами, грязь под стрелковыми ступенями шевелилась и вздрагивала.
Я знал, что мы все думали об одном – что если противник подходит ближе? Использует моменты затишья, чтобы продвинуть свои позиции вперед? Как я уже говорил, я не стратег, но мне кажется, что умный противник использовал бы каждое преимущество. Наши позиции были неподвижны, за исключением тех участков, где грязевой суп деформировал их. Может быть, противник испытывал такие же трудности? Может быть, все, что он мог делать – как и мы, пытаться сохранить свои позиции от полного поглощения грязью?
- Думаете, они там? – прошептала одна из солдат, нарушив тишину. Я взглянул на нее. Она была как остальные – в респираторе, и вся в грязи, от нее пахло потом и гарью. Только по голосу можно было понять, что она женщина. Она едва заметно тряслась. С ними это бывало иногда – побочный эффект постоянного шума и движения, по крайней мере, так говорили санитары. Я же подозревал, что это от страха и волнения. В основном потому, что они переставали трястись, когда я смотрел на них, а те, кто не переставал, вскоре вообще переставали двигаться.
Я не ответил ей. Вряд ли этот вопрос был обращен к кому-то. Они говорили скорее чтобы услышать себя, чем для поддержания беседы. Еще один признак их недостатка дисциплины. Молчание есть щит души. А пустые слова могут навлечь проклятие. Я часто пытался внушить им эту простую мудрость, но мужчины и женщины в этом полку плохо усваивали даже такие простые уроки. Поэтому часто требовались более суровые меры.
