— Она в тупике, — сказала Шарон Джонс и посмотрела на Хьюго Рэ, надеясь увидеть его улыбку.
Но молодой мистер Рэ не улыбался.
— Вы считаете эт-то забавным? — спросил он. — Я т-так не считаю. Меня эт-то пугает. Здесь, в Англии, не верят в «чувства», в «предчувствия». Называют «колдовством» и отбрасывают. Но в моей стране верят предчувствиям… и в колдовство тоже. И я заявляю откровенно, что у меня ест-ть «чувства» относительно этого ужаса. Говорю откровенно, что, стоя здесь на солнечном свете среди таких желтых песков, у такого синего моря, под таким ярким и чистым небом, я явственно ощущаю внутри холод и мрак и очень боюсь.
Внезапно он повернулся и крикнул с нотками страха в голосе:
— Что я вам говорил? Колдовство! Смотрите туда… туда!
Очень медленно среди окружающего многоцветья и веселья к ним двигалось черное пятно — древний старик в черном костюме, черной шапочке и черных перчатках, как отвратительная ворона. Он нес такой же черный плакат. И на нем золотыми буквами было написано:
ГОТОВЬСЯ ВСТРЕТИТЬ СВОЮ СУДЬБУ
Все повернулись и стояли, пристально глядя на старика, сердце каждого бешено колотилось, дыхание прерывалось — всех на мгновение окутала та тьма, которую навеяло трижды повторенное таинственное слово «колдовство».
А затем — удивленное пожимание плечами, натянутые улыбки, шутки.
О чем, в конце концов, речь?
Старик, несущий плакат и посланный какой-то религиозной сектой.
Но:
— Вот видите! — сказал Хьюго Рэ с легким триумфом. — Нельзя отрицать, что даже здесь совсем нет колдовства.
И он наклонился и небрежно поднял с земли клочок бумаги:
— Кто-т-то из вас потерял?
Клочок бумаги, которого там не было минуту… полминуты назад. Брошенный одним из них: одним из Калхэмов, мисс Пратт, старой миссис Джеральд, Шарон Джонс или самим Хьюго Рэ.
Маленький клочок бумаги с написанными на нем карандашом большими черными буквами: «ГОТОВЬСЯ ВСТРЕТИТЬ СВОЙ КОНЕЦ».
В течение 24 часов один из этих шести человек, разглядывающих клочок бумаги, должен умереть.
Хьюго Рэ был прав. Ужасно находиться среди веселых отдыхающих в синеве и золоте солнечного света летних вечеров и моря и чувствовать внутри мрак, холод и страх.
— Шутка, — заявила миссис Кэмп, отмахиваясь, когда запыхавшаяся и смущенная небольшая группа, цепляясь друг за друга, словно чем больше их, тем безопаснее, вернулась в «Саннисайд». — Шутка — один из вас пытается быть остроумным.
— Или какой-то незнакомец — возможно, в толпе, — неубедительно предположил Хьюго Рэ.
