— И сколько вы погубили цивилизаций?
— А какая разница? Главное в том, что мы выжили и опередили практически всех из нашего дерева-взрыва. Потом, не забывайте, что ведь вы тоже питаетесь своими младшими братьями.
— Так вот откуда эсхатологическая направленность нашей цивилизации! — воскликнул Иван и вскочил на ноги. — Вы высасываете из нас все живородные соки! — Он сжал кулаки и бросился на собеседника, но в это мгновение Атанас вдруг превратился в небольшую крысу и шмыгнул в угол. Иван обомлел. Овладев собой, он решился было броситься на эту тварь и затоптать ее, но крыса пропала, а стена комнаты тем временем раздвинулась, и к нему подошла Афобия.
Женщина была в белоснежном костюме с мерцающей фиолетовой розой на груди. Теперь она уже не пританцовывала и не улыбалась. Сев на место Атанаса, она взяла Ивана за руку и тихо сказала:
— А ты отчаянный человек. И возможно, тебе надолго придется задержаться у нас. Во всяком случае, Атанасу ты очень понравился, хотя и не годишься для того эксперимента, ради которого мы сюда притащили тебя. Ты слишком умен и смел, а такие земляне нам нужны.
— Кому это вам? — огрызнулся Иван. — И кто вы такие? Вот ты в первую очередь! Кто ты?!
Афобия улыбнулась, и так прекрасно, что бедный поэт растерялся.
— А я ведь твоя землячка, — ласково ответила она и прижалась к его плечу.
— Как землячка?
— Да очень просто. Землянка или землячка — одно и то же. И даже царского рода.
— Как — царского?
— Я дочь царя Соломона. И меня просто-напросто украли…
— Ну?
— Хватит нукать! — Афобия резко встала и взяла его за руку. — Пойдем ко мне домой. Теперь я твоя опекунша и буду воспитывать как ребенка.
4. У ДОЧЕРИ ЦАРЯ СОЛОМОНА
Афобия жила неподалеку от Центра исследований цивилизаций. У нее был небольшой домик, окруженный несколькими раскидистыми деревьями, на ветках которых висели удивительные плоды, похожие на баранки. Не заходя в дом, она сорвала несколько таких "баранок" и протянула Ивану.
— Попробуй наши мпаны, таких на Земле нет. Это лимонные бананы…
— Послушай, Афобия, — взял у порога руку женщины Иван. — Почему вы говорите на каком-то диалекте греческого языка?
— А ты знаешь греческий? — удивилась она.
— Да как сказать? Разбираю…
— Это языковая основа Антропии. Нечто вроде вашего эсперанто, но в отличие от последнего — очень живая и подвижная.
— И вы пишете на ней?
— Да, конечно. Но поэтов и писателей как таковых у нас нет. Они не нужны нам.
— А как же эстетическое наслаждение?
