— Бог с тобой, — искренне удивился Андрей Иванович. — Я кандидат наук по марксистско-ленинской философии. Немножко знакомился с греческим на первом курсе, да и то почти пятьдесят лет назад. А о древнееврейском и понятия не имею. Ты еще спроси по-сирийски…
— А у меня был вариант на сирийском, ну и, естественно, на греческом. Однако тогда я начал петь по-еврейски, чтобы слова песни могла понять только она одна.
— Ну а по-русски-то как?
— Здесь не будет ни размера, ни ритма, но смысл я тебе попытаюсь передать.
— Давай, голубчик, пояснее. И желательно, так сказать, с комментариями. Я очень люблю, когда все разжевывают, так как сам преподавал.
— Церковь моя — дочь света, царское сияние исходит от нее, — то ли пропел, то ли проговорил Апостол. — Церковь — в греческом — кори — переводится как дева или невеста.
— Да ты что! — воскликнул философ. — Никогда не знал, что церковь — значит невеста! Как все гениально просто! Вот почему ее так украшают!.. Все, больше не перебиваю. Прости, дорогой.
Лик ее, украшенный сапфирами, топазами и бриллиантами, — очарователен и прелестен.
Одежды на ней — словно распустившиеся цветы благоухают, дурманят, обволакивают душу блаженством. Над главой ее сияет золотистый нимб, оберегающий и охраняющий все ее тело до самых пят, похожих на спелые яблоки.
Правда в чистейших глазах ее светится, радость в ногах обнаженных играет, будто меж ними младенец резвится.
Губы ее чуть приоткрыты, и, кажется, стоит едва пошевелить ими, как польётся нежнейшая песнь о любви, доступная любому человеку Земли.
Двенадцать апостолов ее Сына и семьдесят два ученика готовы родиться в ней — так она облегает и всасывает живительную силу Бога.
Уста ее — шелковый занавес пред нежнейшим розовым язычком, от танца которого медленно и величаво восходит молитва.
Шея ее настолько совершенна, что кажется первым творением великого зодчего.
Рай земной в руках своих держит она.
А пальцы их — как десять открытых врат в небо. Брачный чертог ее — словно весеннее солнце, в нем пьянящий запах еще не распустившихся почек, но готовых раскрыться в любой миг.
Сердце ее — золотая лампадка любви, веры и надежды.
Истина жизни в груди ее.
Врата ее святы и нетронуты, двенадцать апостолов охраняют их, чтобы раскрыть избраннику ее:
Подруги ее, такие же чистые и непорочные, словно райские птички, поют о любви.
Поют, рассыпаясь звонким смехом и поглядывая по сторонам, в надежде разглядеть жениха своего, который вот-вот придет и поднимет на руки, и понесутся они по ‘Звездному небу.
