— И чем ты занимаешься здесь?
— Проституцией. А кличка моя — Порна или Порнея.
Иван обалдел. Он еще толком не успел оклематься на новой планете, как попал в объятия проститутки. Что же будет дальше? Его вышвырнут, как собаку, или переработают на мыло. Надо каким-нибудь способом избавиться от этой неземной шлюхи, а то, чего доброго, Афобия заявится — и тогда хоть в петлю полезай…
Но Авлабия-Порна и не думала уходить. Она так распалила его своими ласками, что он совсем голову потерял и, наверное, долго бы не пришел в себя, если бы не увидел вошедшую хозяйку.
Афобия улыбнулась, глядя на обнаженные тела, и, достав из стенки склянку с красной жидкостью, налила полный стакан.
— Выпей, Геракл, — протянула она землянину угощение. — Наша девушка толк в мужиках знает.
Зардевшись от смущения, Иван выпил стакан до дна. Это было великолепное виноградное вино. Оно сразу ударило в голову и облегчило душу.
— У Порны самая завидная профессия на Антропии, — продолжала хозяйка. — Она работает в собственное удовольствие да еще и творчески. Эх, если бы я была помоложе…
— Ты и так не старая, — рассмеялась Авлабия. — А клиента ты выловила роскошного! Отдай его мне, я с ним жить буду.
— Ну уж раскатала губы! — хохотнула Афобия, как разбитная бабенка с одесского Привоза. — Мне за него уже и так шею намылили, что до конца своих дней не расхлебаюсь. Если бы не заслуги Мелиссы Ненасытной, погнали бы меня поганой метлой из Центра. Да только крепко я держу Атанасову шайку в кармане. Все их порнушки-девчушки без меня, как рыбешки без водички. Ну, топай, Авлабия. Завтра придешь, — в ее голосе чувствовались повелительные интонации, и Иван понял, что Авлабия-Порна явилась не случайно, что все это сделано с ведома разведчицы — иудейки и, несомненно, преследовало какую-то цель. Только вот какую? Когда файманка удалилась, хозяйка расхохоталась и достала свой фиолетовый цветок. Заломив лепестки, она зажгла на стенах все те же Притчи.
Видимо, пора подробнее рассказать о судьбе поэта, вывезенного в Антропию.
Родился он в провинциальном южном городке России на берегу Азовского моря в большой семье скромного бухгалтера совхоза, двадцать лет подряд проносившего черные нарукавники и столько же времени прописавшего одним пером под названием "уточка". Мать Ивана была тихой донской казачкой, женщиной терпеливой и трудолюбивой. В семье было семеро детей — три девочки и четыре мальчика, а Иван оыл последним ребенком, которого вырастили старшие сестры и братья.
