– Энж, – раздалось вслед. – Нас с проектом нагрузили уже давно, а Стас… он слишком добрый.
Да, конечно, так и поверила! Помню, каким «добрым» иногда бывает Соломинцев. А потом память услужливо подкинула последний ливень: то, как я проснулась, лежа у него на коленях, заботливо укрытая пиджаком. Глаза Стаса цвета дождя, его улыбку и нашу безобидную перепалку. Я же обещала откусить… ой, оторвать ему язык, если еще раз посмеет обозвать.
– Он позволял всем спокойно уходить домой в конце рабочего дня и не напрягаться… – продолжал Марков. – Сам как проклятый работал. И вчера утром прямо на пороге нашего кабинета свалился в обморок. Трое суток вообще не спал. Трое, Энж! А ведь после болезни только… Здесь таблетки и чайный сбор. Отдашь прямо на пороге и все. Ладно?
Я замерла, прикусив губу. Стас для меня оставался загадкой. Монстром. Он мне совершенно не нравится, не… Черт, но волноваться-то это не мешает! Я медленно обернулась и кинула взгляд на замершего на лестнице Рому.
– Ладно. – Я капитулировала, принимая собственную слабость. – Схожу. Какой у него адрес? Домофон есть?
– Двадцать четвертая квартира в правой «свечке». Домофон есть, но не работает уже несколько дней, так что можно просто проходить. – Марков вручил мне пакет и крепко обнял. – Спасибо.
– Да не за что, не за что… – пробормотала я, провожая взглядом скрывшегося в дверях друга.
Ну вот, запрягли. И ведь я сама зачем-то согласилась, дурочка эдакая. Разволновалась, испугалась, что Стасику плохо, тупо спародировала всех обожающих его коллег. Куда катится мир? А катится он, кажется, в сторону симпатии к Соломинцеву… к беспокойству и бесконечным мыслям о нем. Об этих глазах цвета грозы и о монстрах, которые выдают себя за принцев.
Думая о том, что лучше бы монстры так и оставались монстрами, я дошла до тринадцатиэтажки, в которой жил Соломинцев, и остановилась у подъезда, смотря то на пакет, то на домофон. Что ж, обещания надо выполнять. Сначала хотелось просто набрать номер квартиры на домофоне. Если никто не ответит, то и заходить не придется, ведь правда? А может, Соломинцев, едва услышав мой голос, повесит трубку? Зачем ему пускать в дом блатную пигалицу? Только потом я вспомнила, что Ромка сказал о домофоне, решилась и дернула тяжелую дверь на себя.
В подъезде меня встретила угрюмая бабушка-вахтерша. Весело. Двойная система безопасности? Чтобы преступники, прорвавшиеся через дверь, точно не миновали местного охранника? Так и вижу, как старушка потрясает клюкой на возмутителя спокойствия и орет: «Ты не пройдешь!»
