– Что будешь заказывать? – поинтересовалась я, перебирая серовато-коричневые пряди.
– Тебя можно? – Стас дернул меня вниз, вынуждая сесть ему на колени.
– Определенно, – пробормотала я, прижимаясь к его груди. – Но я бы порекомендовала выпечку и кофе.
Я чуть повернула голову, собираясь, наконец, поймать губы Стаса и не прекращать поцелуй до самого прихода Марины. Пофиг, все пофиг. Можно я тоже закажу его, пожалуйста? Но в самый неподходящий момент Соломинцев отвернулся, и поцелуй пришелся в щеку. И кажется, он сделал это специально.
– Раз ты настаиваешь, возьму что-нибудь с вишней. Как насчет слоек?
Что ж, за вишневые слойки можно его простить.
В кафе мы продолжили начатую на «свидании вслепую» игру с фактами. Один от меня, один от него. Так удалось узнать, что впервые поцеловался Соломинцев в четырнадцать (я в шестнадцать), полноценно курил всего год, теперь старается бросать с переменным успехом, а первый секс… хм, на факте о нем нас прервали. Принеся заказ, Марина осталась в зале, и об откровенных разговорах пришлось забыть. Впрочем, сидеть в объятиях Стаса, прижимаясь спиной к его груди, было более чем уютно и удобно.
Домой возвращались ближе к ночи. Сколько я ни предлагала попрощаться на повороте в переулок к дому деда и спокойно разойтись, Соломинцев упорно отказывался и в конце концов все же проводил «беззащитную девушку» до калитки. Там мы остановились. Молча смотрели друг на друга, глаза в глаза. Еще пара секунд, еще немного, Стас склонил голову, я – запрокинула…
– У тебя красивые глаза, – прошептал он. – Просто завораживающие, знаешь?
Обычные глаза, голубые с золотистой «звездочкой» вокруг зрачка – ядовитое сочетание хромосом. Папины карие и мамины голубые. Но Стасу, наверное, кажется иначе. Не обычные, а красивые. Так же, как я утопаю в его взгляде цвета грозы.
– Не знаю, – так же тихо отозвалась я.
– Теперь знаешь. Спокойной ночи. Звони, если захочешь слышать. Или пиши.
Он улыбнулся, коснулся моей щеки и собрался уходить. Уходить! Мгновения для меня словно замедлились. Секунда, две… Или решаться, или разойтись до понедельника. Эх, была не была! И я резко подалась вперед, цепляясь за его шею, заставляя нагнуться и целуя. Так тебе, Соломинцев. В следующий раз не будешь весь вечер специально надо мной издеваться.
Стас тут же ответил – горячо, пылко. Руки обхватили меня за талию, приподняли над землей, прижали к груди. Крепко-крепко, так что стало трудно дышать.
– А вот теперь иди, – выдохнула я, когда мы разорвали поцелуй.
