Темные, страшные слова сорвались с моих губ. Верити сдавленно вскрикнула.
– Нет никакого проклятия, – буркнула Ленор и поспешила утешить младшую сестру. – Скажите ей, что это неправда.
– Я не хочу умирать! – всхлипнула Верити, перевернув тарелку со сливками.
– Ты не умрешь, – сказал папа. Его пальцы так крепко сжали деревянные подлокотники стула, что те едва не треснули. – Аннали, ты переходишь все границы. Извинись немедленно.
Я встала со своего места и присела перед Верити, обняв ее и погладив мягкие детские волосы.
– Прости. Я не хотела тебя расстроить. Нет никакого проклятия, правда.
– Я имел в виду не Верити, – холодно отчеканил папа.
Я упрямо сжала губы. Хотя мои колени слегка подрагивали, я заставила себя не отводить взгляд.
– Аннали, – предостерегающе произнес он.
Я начала считать секунды, прислушиваясь к тиканью стрелки маленьких серебряных часов на каминной полке. Когда прошло полминуты, Камилла кашлянула, чтобы привлечь внимание отца.
– Ты, кажется, говорил о каком-то сюрпризе в гостиной?
Папа потер бороду. Неожиданно он показался мне очень постаревшим.
– Да. На самом деле это идея Мореллы. Небольшой подарок для всех вас.
Тяжело вздохнув, отец продолжал:
– Чтобы отметить окончание траура, мы пригласили портных, чтобы они сшили для вас новые платья. Шляпник и сапожник тоже тут.
Мои сестры дружно завизжали от счастья, а Розалия бросилась к папе и Морелле, крепко обняв обоих.
– Спасибо, спасибо, спасибо!
Я поцеловала Верити в макушку и встала, намереваясь уйти в свою комнату. Я не хотела новых платьев. Я не собиралась забывать старые обычаи, соблазнившись яркими безделушками и шелками.
– Аннали, – позвал папа.
Я остановилась.
– Куда ты собралась?
– Поскольку мне не нужны новые вещи, можете забрать мою часть себе.
Отец покачал головой:
– Мы все завершаем траур, ты в том числе. Я не позволю, чтобы ты ходила в мрачных тусклых нарядах, в то время как все остальные продолжают жить дальше.
Я сделала глубокий вдох, но не смогла сдержать гневную ремарку:
– Думаю, Эулалия тоже хотела бы жить дальше.
Отец пересек комнату тремя быстрыми шагами. Он не был жестоким человеком, но в это мгновение я не на шутку перепугалась, что он может меня ударить. Взяв под локоть, папа вывел меня в коридор:
– Ты перестанешь упрямиться прямо сейчас.
Я даже не подозревала, что во мне есть столько мужества, но отрицательно замотала головой, показывая открытое неповиновение.
– Давай живи дальше, ты ведь начал с чистого листа. Оставь меня в покое и позволь почтить память моих сестер, как я считаю нужным.
