Старик замолчал, как будто спохватившись, что так заболтался. Мечтательное, почти счастливое выражение с его лица мигом исчезло, и появилась та самая нехорошая, кривоватая усмешка.
— Сауна-то? Да вот, до конца коридора дойдете, и сразу вниз по лестнице в подвал. Там дверь всего одна, не заблудитесь.
Он помолчал немного и добавил:
— Как говорится, счастливо отпраздновать!
— Ага, спасибо. И вам так же.
Павел махнул рукой и, чуть покачиваясь на нетвердых ногах, отправился в заданном направлении. Коридор показался ему бесконечно длинным. И на ступеньках чуть не навернулся… Что ж такая лестница крутая? Павел громко, от души выругался. Где же эта самая сауна?
А вот и дверь, обитая тонкими дощечками. Не иначе — здесь. Изнутри несутся голоса, какие-то стоны, всхлипы… Что, черт возьми, там происходит?
Павел постоял недолго, раздумывая, заходить или нет. Или постучать?
Немного странно было, что празднуют именно в сауне, но, может, просто традиция такая? Как в фильме «Ирония судьбы». «Каждый год тридцать первого декабря мы с друзьями ходим в баню…»
Усмешка сторожа-краеведа ему не понравилась. Павел уже подумывал о том, не пойти ли спать. Ну его, в конце концов, этот Новый год! Голова кружилась от выпитого, и настроение было вовсе не праздничное.
А с другой стороны — зря приехал, что ли? Стоило ли тащиться так далеко, чтобы дрыхнуть, как бревно, всю ночь? Павел подумал так — и решительно распахнул дверь.
Павел мигом позабыл про словоохотливого сторожа, да так и застыл на пороге. Даже хмель пропал.
На диванах, на столах и прямо на полу, застеленном пушистым ковром, его сослуживцы обоего пола, которых он привык видеть такими подтянутыми, аккуратными и вежливыми, предавались самому необузданному разврату! Не поймешь даже, кто с кем, просто сплошной комок шевелящихся голых тел, переплетенных друг с другом. И лица у всех странно одинаковые — застывшие маски, лишенные всякого выражения. Ни намека на какое-то подобие нежности или страсти, просто механическое действо.
В этом групповом соитии было что-то жуткое, словно люди не сексом занимаются, а исполняют некий зловещий ритуал, обозначающий общую причастность к чему-то большему, чем они сами, непонятному и от этого еще более страшному.
Павел уже хотел было потихоньку отойти к двери и исчезнуть по-английски, не прощаясь (да, в общем-то, и не здороваясь!), когда Сергей Векшин, начальник финансового отдела, обернулся к нему и пробасил:
— Паша! Иди к нам! Ты чего это… от коллектива отрываешься?
