Кстати, на прием к послу мы с Эдуардом поехали вдвоем, так как до этого, пока он сидел, я уже дважды встречался и с послом, и с консулом, которых очень беспокоила судьба гражданина Франции месье Лимонова. Теперь же оказалось, что в посольстве новый консул: новоизбранный президент Франции Николя Саркози расставлял повсюду своих людей. И этот дипломат тоже захотел с нами познакомиться, поздравить Лимонова с освобождением, а мне задать ряд вопросов, связанных с прошедшим в Саратове судебным процессом и освещением его в прессе.
Затем консул любезно устроил нам небольшую экскурсию по зданию посольства, показав галерею портретов всех французских послов в России, начиная, кажется, еще с наполеоновских времен…
Когда мы покидали посольство, охранник у ворот (совсем не тех, через которые мы туда заходили) — простецкого вида дядька в униформе — вдруг негромко, с почтительной улыбкой на лице, произнес: «Adieu, monsieur Limonov!»
Такое внимание и уважение, проявленные французами к его персоне, искренне порадовали и даже развеселили Лимонова.
Но с соотечественниками дело обстояло несколько сложнее. Вниманием со стороны простых россиян Лимонов теперь, после суда и триумфального возвращения в Москву, обделен не был, но на уважение со стороны официальных лиц ему рассчитывать пока не приходилось.
И тем не менее, несмотря на массу важных дел в Москве и различных сложностей, ехать в Харьков все же было необходимо.
Престарелые родители Лимонова, обрадованные освобождением сына и заждавшиеся его, плохо себя чувствовали. Особенно отец, который уже практически не вставал с постели. И надо было торопиться, чтобы застать его в живых.
— Ну что — едем? — в очередной раз спросил меня Лимонов.
— Едем, — подтвердил я.
— Проскочим? Ты как думаешь?
— Попробуем. В любом случае, попытаться надо.
— Да, хотя бы попытаемся…
Участковый милиционер — высоченный капитан, кабинет которого находился в районе метро «Алексеевская», без лишних вопросов разрешил Лимонову покинуть Москву, чтобы повидать родителей. Да и впоследствии он никогда не препятствовал ему уезжать из города — в Питер или куда-то еще, когда это было необходимо.
В ближайшую субботу, в 5 часов утра, я подъехал на своем недавно купленном «лексусе» на Космодамианскую набережную Москвы-реки — к огромному светлому «сталинскому» дому, где в квартире, предоставленной политологом Станиславом Белковским, жил в тот период Лимонов.
Эдуард, а вместе с ним Анатолий Тишин и Дмитрий Нечаев уже ожидали меня наверху, в квартире, в полной готовности.
