В первую же неделю Надя обнаружила пропажу своих вещей, в том числе и «американского» платья. Воровки с нар внимательно наблюдали за ней — ждали, что будет предпринято ею, когда обнаружится пропажа. Впервые Надя поступила вопреки своему характеру и разумно смолчала.
«Нечего думать вступать в борьбу с превосходящими силами противника», — вспомнилось ей Алешкино изречение, когда тог получал от отца увесистые подзатыльники.
Наглая маленькая бабенка неопределенного возраста с личиком, как у мартышки, шутиха и балагурка, подскочила к Наде.
— Мадам, вы что-то потеряли, разрешите помочь? — растянув рот до ушей, извиваясь всем телом, пропела она.
— Да нет, — быстро нашлась Надя, — вот хотела кое-какие вещички твоим подружкам подарить, да вспомнила! Я их дома забыла.
— Ах, ах, ах, — пуще прежнего задергалась шутиха, — Жалость-то какая, вот досада! Мои розанчики в нужде бьются.
— Жалко! — в тон ей ответила Надя. — Одно платьице с американской миллионерши тебе как раз впору было бы.
— Добренькая ты моя, да разве стану я американское платье носить? Ни за что! Я сильно гордая!
Надя не выдержала и засмеялась, в первый раз за долгие дни. Уж больно комична была эта маленькая воровка. Засмеялись и блатнячки в своем углу, и даже молчаливые «контры».
После этого случая уголовный мир изменил свое отношение к Наде. Каждый раз ей предлагали то самокрутку, то папиросы и в знак особого расположения брали «взаймы, без отдачи» сахар, хлеб или что придется. Каждый день уходили на этап или прибывали новые по 3–4 человека.
— Как в Ноевом ковчеге, всякой твари по паре, — сказала высокая из «контриков».
Надя слышала от соседки, что высокая, черноглазая женщина из «контриков» осуждена как «космополитка безродная». Надя прониклась к ней симпатией — все же не воровка, не убийца, а «безродность»— это не ее вина. Что такое космополитка, Надя толком не знала. Краем уха слышала по радио про космополитов, кажется, это плохие люди. Шли разговоры, что собирают этап на Дальний Север, в Заполярье, город шахтеров и горняков. «Космополитка безродная» сказала, что там работает прекрасный музыкально-драматический театр, где играют наравне с заслуженными артистами и заключенные. Надя ожила. Если даже «там» можно петь, значит еще не все кончено. В тот же вечер, после отбоя, она подошла к «космополитке» и попросила ее рассказать о заполярном театре. Космополитка оказалась очень общительной и живой, а фамилия ее была Соболь. Она же посоветовала Наде написать заявление на имя начальника тюрьмы с просьбой отправить ее этапом на Воркуту работать по специальности, как артистку.
