Надя воспользовалась минутным замешательством и крикнула на весь зал:
— Я не наводчица, это ложь. Гуськов со страху меня оговорил, били его, наверное.
— Сядьте на место, потом скажете, в последнем слове.
— Я в комсомол не успела вступить. Наш комсорг с фронта не вернулся.
— Ишь, задергалась, как гадюка под вилами, — обратилась в зал, как бы ища поддержки, толстая немолодая женщина с первого ряда.
Надя осеклась. «Что говорить? Все равно не поверят. У них уже все решено».
— Суд удаляется на совещание! — объявил председатель, и все заволновались, заспорили и стали занимать пустые передние места, поближе к суду. Интересно ведь!
Приговор выглядел устрашающим: соучастие в ограблении с убийством. Принимая во внимание… учитывая… Суд постановил: Семь лет исправительно-трудовых лагерей.
«Не может быть, это не мне», — с тревогой подумала Надя.
— Мало ей, — раздалось из зала. — Парня погубила, поганка, — то и дело вскакивали со своих мест женщины, награждая ее отборными эпитетами.
Надя выслушала приговор молча. Не поверила: «Не может быть!» Ей показалось, кто-то зло пошутил, хотел припугнуть, чтоб впредь осмотрительней была в выборе знакомых. Напрасно она ждала и надеялась, что Сашок опомнится, придет в себя и скажет всем здесь сидящим, что зря оговорил Надю. Непонятно только почему? Из трусости? Из подлости? А быть может, из ревности? Но ничего такого не произошло. В последнем слове Сашок путано лопотал что-то, обещал исправиться, оправдывался, сваливая всю вину на нее.
От последнего слова Надя отказалась. Сказала только:
— Мне нечего говорить вам, все равно мне не верят. Хотели сделать из меня преступницу и сделали.
Слова ее потонули в потоке возмущенных возгласов. Много незаслуженно обидных слов пришлось выслушать ей тогда.
Приговор Сашку зал встретил одобрительным гулом. Восемь лет исправительно-трудовых лагерей. Тоже принимая во внимание…
— Можно было больше!
— Так им и надо!
Орденоносная бригадирша из колхоза «Путь Ильича» металась около судей, призывая быть на страже закона:
— Мало, мало, я буду жаловаться, я до Верховного Суда дойду.
Она еще что-то говорила, но Надя уже не слышала. После объявления приговора обоих под конвоем вывели во двор, где уже ждала машина со смешным названием «воронок». Увидев «воронок», она вдруг ясно осознала весь ужас совершившегося и остановилась.
— Мама, мамочка, что с тобой будет! — вырвалось у нее.
— Иди, иди, — подтолкнул ее конвоир, — будет еще время, наплачешься о матери, — сказал он беззлобно.
