Они были мертвы. Я убил их всех.
Пока рассказывал, я не сводил взгляда со стола перед собой, а на Мориса не смотрел. Теперь, однако, рассказывать стало уже нечего, поэтому я поднял голову, не уверенный, что́ увижу у него на лице, но то ничего особенного не выражало.
– А потом? – спросил он, видя, что я не намерен говорить, пока чего-нибудь не скажет он.
– А потом я пошел домой, – сказал я ему, пожав плечами. – Родителей Алиссы я больше никогда не видел. Надо полагать, их отвезли в лагеря и они там погибли. На следующий день, когда я вернулся на ту улицу, все трупы уже убрали, а единственной уликой оставалась кровь между камнями брусчатки и у меня на ботинках. Вскоре началась война, и я в ней участвовал, а потом война закончилась, и я приехал в Англию учиться и писать. Остальная жизнь у меня была мирной, пока я не получил Премию. И пока не встретил вас, – осторожно добавил я.
– Думаю, нам лучше вернуться в гостиницу, – произнес он, глядя в сторону.
– А вам разве не хочется поговорить еще? Спросить у меня что-нибудь?
– Нет, – ответил он, вставая и надевая пальто. – Я просто спать хочу. Мы уже наговорились. Я услышал все, что мне было нужно.
Вставая, я кивнул – мне стало горестно от того, что он не желал ни утешать меня, ни осуждать. То была моя история, та история, что определила всю мою жизнь, однако его словно бы никак не проняло.
Но в гостинице, один у себя в номере, я расстроился. Тайны эти я прятал в себе полвека и выболтать их кому бы то ни было, тем паче – тому, кто вновь пробудил во мне желание, дремавшее внутри не одно десятилетие, оказалось таким ошеломительным, что я понимал: мне не уснуть. Я долго мерил шагами комнату, а затем пересек коридор к его двери и осторожно постучался. Когда он открыл – рубашка расстегнута, сам босиком, – казалось, он и удивлен, и раздражен.
– Что? – спросил он. – Уже поздно. Вам чего?
– Я подумал, что мы, быть может, поговорим, – произнес я.
– Не думаю, нет.
Я двинулся было вперед, стараясь войти в номер, но он твердо уперся рукой мне в грудь.
– Прошу вас, – сказал я. – У меня возникла мысль, только и всего.
– Так и выкладывайте свою мысль.
Я помялся. Не хотелось говорить об этом здесь, в коридоре, но ясно было, что внутрь он меня не впустит.
– Вам же известно, что завтра я возвращаюсь в Кембридж? – произнес я.
– Да, конечно. И что?
– Это хорошее место, где можно писать.
– Вот и попиши́те.
– Я подумал, что вам, возможно, захочется присоединиться там ко мне. Я б мог, скажем, подыскать вам жилье…
