— Никакого освещения над публикой, — рассказывает Мюррей Лернер [8–00:08:52,200]. — Я не мог понять, как ему удавалось чувствовать толпу. Он мог её слышать, но не видеть. В перерывах, он долго настраивался, то подходил к микрофону, то отходил от него, как будто совершал какой–то таинственный ритуал, иногда бросая сардонические реплики. Бывало скажет… Совершенно неожиданно… решив сыграть "Боже храни королеву", просит напомнить мотив, известный с пелёнок. Или: "А теперь всем встать и петь во славу страны"
А затем немного подумав: "Но если не хотите, то Бог вам судья." (And if you don't, fuck ya.) Для меня лично, это стало школой, тем опытом которого я не мог бы приобрести нигде. Действительно нигде… The Who тоже играют громко, но у меня не было опыта… с такой громкой музыкой, музыкой пробуждающей к жизни, я почувствовал себя только что родившимся ребёнком, я не знал, Ад это или Рай, во мне просыпалось что–то первобытное. Я на сцене, я внутри музыки… внутри… громкой музыки, необыкновенное ощущение… Его невероятный гитарный звук. Никогда ничего подобного не слышал, чувство восторга… Сам Бог водил его руками. Кто–то, там, внутри, разговаривает с тобой ничего подобного прежде. Думаю, он с ней вёл диалог, он играл всеми стилями одновременно, которые доводилось мне слышать прежде, отрешённый, замкнувшийся в себе, сосредоточенный только на музыке, далёкий от театральных эффектов, Казалось ничего кругом для него нет, одна музыка, а сам, как оголённый нерв.
Уже потом, я много думал, и когда весь отснятый материал укладывался у меня в голове, я был близок к клаустрофобии, я всё время старался быть рядом и, как мог, старался не оторваться от слушателей, это требовало диких усилий, вблизи него чувствуешь, как тебя… засасывает… как вакуум… и ты не можешь вырваться, убежать.
