Ни в чем меня Валечка не убедила. Лишь повторила еще раз то, что нам уже рассказывали на уроках. Еще больше меня взбудоражила. Я ведь чувствовала, обмирала вся, чувствовала, что это не так. У Валечки — да, у других — может быть, но только не у Артема, и не у меня. У нас именно что — на всю жизнь. К тому же ведь Оптимум, так сказано в методичке, ничего никому напрямую не запрещает. Он лишь предупреждает о возможных ошибках и предлагает наиболее перспективную стратегию действий. Его рекомендациями можно и пренебречь. Правда, при этом, скорее всего, понизится рейтинг, а это, конечно, уже не есть хорошо. Особенно при той ситуации, которая сложилась у нас в семье.
В общем, я не могла дождаться, когда закончится эта школьная тягомотина. Тем более что Мембрана как раз сегодня, в первый же день, решила осчастливить нас очередной порцией поучений. Дескать, десятый класс — это последний и решающий год. Он подводит итоги, он может во многом определить нашу судьбу. А потому каждому надо собраться… нацелиться… приложить все силы… сосредоточиться… наверстать… Ну и так далее — на сорок пять минут классного времени. Никто ее, конечно, не слушал. Все обдумывали свои прогнозы, только что полученные от Оптимума.
И, судя по лицам, по осторожному блеску в глазах, у большинства намечался сплошной позитив. Лишь я одна, как дурочка, переживала и все не могла понять — почему меня так и за что? Ну в самом деле — почему и за что? Ведь до сих пор все было нормально.
Весь август Оптимум не посылал нам никаких тревожных сигналов. Ну что он вдруг увидел такое, чего не замечаем ни я, ни Артем? Правда, Оптимум потому и называется Оптимумом, что он видит намного дальше и лучше отдельного человека. Он способен интегрировать сложные разнородности, он учитывает тысячи и тысячи мелочей, которые сознание отдельного человека просто не в состоянии охватить. Бессмысленно оспаривать его прогнозы. И все равно, ну — почему, почему?
И так я была поглощена этими своими переживаниями, что не сразу заметила, что в классе наступила какая-то жутковатая тишина. Очнулась, лишь когда Гетта слегка толкнула меня и прошипела что-то, чего я не смогла разобрать.
Впрочем, все тут же выяснилось.
Оказывается Мембрана вперила в меня гневный взгляд, и ничего хорошего это не предвещало.
— Долинина, встань!
Я поднялась.
— Пожалуйста, повтори, что я сказала сейчас.
— Вы сказали: «Долинина, встань!»
По классу пробежало хихиканье. Я почувствовала, как вздрогнула Генриетта, сдерживая смешок.
