— Бог есть. Это мой папа.
Одно было плохо, что он с мамой часто уезжали в командировки. Даже когда он не был за рубежом, то ему приходилось сопровождать какие-то группы то в один город страны, то в другой. Отправляясь в очередную поездку, он любил записывать на магнитофоне задания Настеньке. Утром следующего дня она слушала запись, которая звучала примерно так:
— Доброе утро, Настёна! Ты уже сделала, надеюсь, зарядку и набралась достаточно сил за завтраком, чтобы приступить к занятиям? Очень хорошо. Теперь вынь, пожалуйста, жевачку изо рта. Я же тебе говорил, что заниматься английским надо с пустым ртом.
В первый раз, когда она услышала это, Настенька побежала к маме в другую комнату и с изумлением спросила:
— Мам, папа на магнитофоне говорит, чтобы я вынула жевачку изо рта. А откуда он знает, что я её жую? Он же далеко отсюда.
Но маме всегда было некогда задумываться над всякими штучками мужа, и она отвечала бесхитростно:
— Папа всё знает. Иди, не отвлекайся.
Вот это «Папа всё знает» и беспокоило теперь Настеньку. С одной стороны она бы и хотела, что бы он знал всё, а с другой, то есть со стороны многолетней привычки, её это пугало. Стоя перед зеркалом, она пробовала несколько раз менять выражение лица, чтобы оно не выдавало её волнения, но когда вошла в комнату, папа сразу что-то заметил и проговорил не то серьёзно, не то шутя:
— Настён, обычно говорят «Что ты, Федул, губы надул?», а тебе надо сейчас наоборот сказать что-то типа «Что осерчала, губы поджала?».
— Плохая рифма, — буркнула Настенька, усаживаясь рядом с отцом и беря вилку.
— Да неважненькая, но это же не пословица, а я на ходу придумал. И всё-таки губы поджимать не очень хорошо. Ты замечала, что люди с открытыми губами и характер имеют открытый? А когда губы поджимаются или закусываются, тут уж дело не очень хорошо. Говорить с таким человеком приходится осторожнее. А это всегда менее приятно. Ты, мне кажется, их в последнее время часто закусывать стала. Так или ошибаюсь?
Он хотел ещё что-то добавить, но дед перебил его:
— Ладно-ладно, мы сегодня не для этого собрались. Пусть она ест. Голодная же. А мы пока подумаем, что ей делать после своих курсов. Конечно, хорошо бы вернуться снова в институт пока есть такая возможность. Но она говорит, что не хочет. Так что делать будем?
— Деда, — возмутилась Настенька, — может я сама это решу? Это моя проблема, в конце концов.
— Твоя-твоя, но ты уж нарешала, — сердясь, проговорила Татьяна Васильевна. — Мы тебя воспитывали, нам и ответ держать за тебя пока на ноги не поставим.
