— Да видел, но я не знаю, что там произошло. Вы что же полагаете, что его могли убить?
— Не знаю, честно говоря, но смерть мне показалась странной.
— Спасибо за то, что рассказали. При вскрытии буду повнимательнее. А потом, если хотите, позвоню вам.
Николай Николаевич, успевший сообщить по телефону в горком о случившемся и попросить прислать машину в больницу, забрал с собой всё ещё плачущую девушку и отвёз домой. Проводив её в самую квартиру, увидел в бедно обставленной комнате на маленьком туалетном столике фотографию молодого человека в лётной форме. Но тогда было не до неё. Всё пришло в память и связалось в единую картину значительно позже.
В тот же день вечером Лившиц позвонил в горком партии сообщить Николаю Николаевичу о результатах вскрытия. Он опять тихим вежливым голосом поблагодарил Передкова за рассказ о происшедшем и подтвердил, что смерть наступила не от удара ящиком, а от разрыва сердца, что могло случиться за несколько секунд до удара.
— А что, — поинтересовался он, — там происходило? Может, у него случился нервный стресс?
Николай Николаевич рассказал подробнее о своих наблюдениях, обратив внимание Александра Марковича на то, что сначала Лёшку возмутило слово «стенка», которое напомнило ему о расстреле моряков во время войны, а потом вопрос о том, не доил ли он там сам в это время коров. Последние слова его и взорвали.
— Кстати, — добавил он, — я вспомнил, что он прохрипел: «Это ты там был». Может, он узнал в нём кого-то?
После непродолжительного молчания на линии в трубке опять зазвучал мягкий тихий голос хирурга:
— Возможно, вы и правы. Неожиданные воспоминания или резкие слова могли способствовать смерти, но за это, по-моему, не судят.
Однако Передков не согласился с таким выводом и на следующий день, улучив свободную минутку от массы организационных дел, пошёл в прокуратуру. Тот факт, что он работник горкома партии, имел большое значение. Его везде принимали и слушали.
Прокурору города было лет под шестьдесят. Высок, худощав, подтянут, с проблесками седины в густых чёрных волосах. При виде Николая Николаевича радостно поднялся и протянул для приветствия правую руку, держа в левой трубку телефона и продолжая говорить:
— Так я тебя предупреждаю, Борис Сергеевич, если ты не взял на работу Русскую по причине её национальности, то не усидишь на месте… Если вакансия есть… Я всё понял, но имей это в виду и будь крайне внимателен. Я обязательно проверю.
Положив трубку, прокурор, сел, предложив то же гостю, и, как бы продолжая разговор по телефону, пожаловался:
