За корзиной выстроились в очередь не люди, а их представители: плотно набитые выпирающими во все стороны бутылками и банками туристический рюкзак и холщовый мешок, затем уже сумки и сетки.
Именно вид этих многочисленных бутылок, непокрытых крышками горлышек — свидетелей разнообразных недавних выпивок навёл воображение Николая Николаевича на картины спешащей за чаевыми на водку челяди. Вообще его поражало в последнее время растущее чуть ли не истерическое желание людей покупать спиртное. Вопреки начатой два года назад борьбе с пьянством, оно вдруг словно прорвало плотину и хлынуло на улицы потоками. Люди расхватывали дешёвые вина так, словно дают их в магазине последний раз. Все почти набирали ординарный низкокачественный портвейн, или какое другое вино подешевле, впрок сумками и ящиками, чего прежде никогда не было.
Происходило странное искривление, которое многие ощущали, но не могли понять, что и откуда, а потому не могли воспротивиться и уж тем более изменить.
Владельцы пустой стеклотары стоят по другую сторону дороги в тени ленкаранских акаций. Среди них худенькая невысокая женщина лет пятидесяти в стареньком платье цветном то ли оттого, что на нём были цветы, то ли от разных пятен неопрятного происхождения. Она отделяется от группы, подбегает к мужчине, похожему на агента снабжения, радостно сообщает, что Аня, наверное, скоро придёт, что она слегка задерживается, так как принимала вчера до семи вечера и, конечно, устала.
Широколицый парень без галстука и в рубахе навыпуск интересуется, кого принимала Аня и почему так рано кончила. При этом он громко хохочет.
Женщина в цветном платье возмущённо тараторит о современных нравах. Вся она очень подвижная. Глаза её…
— На хаус!
Из-за угла магазина появляется долговязая фигура мужчины, толкающего впереди себя низенькую трёхколёсную тележку.
— На хаус!
Тележка подкатывается к груде ящиков. Долговязый хватает два первых попавшихся под руку и швыряет их на тележку. Затем, откинувшись назад, как бы разгоняясь, устремляется всем телом вперёд, и тележка врезается в лужу, разрывая и разбрасывая в стороны голубые отражения неба.
— На хаус!
Дырявые ботинки с силой шлёпают по луже вслед за колёсами тележки и мчатся по асфальту, оставляя мокрые следы, которые, впрочем, сразу высыхают на солнце. Женщина в цветном платье на секунду останавливает свои быстро бегающие глаза:
— А вот и Лёшка. Давай-давай, работай!
Девушка с зелёными, как яшма, глазами и смешно торчащими косичками, в ярком летнем сарафанчике, едва доходящим краями до колен, пришедшая сюда с тарой впервые, участливо спрашивает:
