О, читатель возражает и он прав. Умный капиталист так не скажет.
Он станет толково объяснять, что ради развития страны, ради прогресса, в котором слабым не место, ради блага всего народа, кого-то надо и увольнять.
Им — уволенным будет плохо, зато всем остальным будет хорошо.
И ведь не пожалуешься никому, поскольку вся система капитализма такова. Но это я опять так, а про по. Рассказ мой, кажется, о другом.
Утром следующего дня, когда все жители Ялты уже успели развернуть газету «Советский Крым» и кто в курилках, кто за рабочими столами активно обсуждали подробности случая в лесу, в Москве на Старой площади в одном из старинных зданий, занимаемых Центральным Комитетом коммунистической партии, происходила встреча отца Володи — Трифона Семёновича с его партийным товарищем и большим партийным руководителем Григорием Ильичом.
— Я почти всё выяснил, Трифон Семёнович. Кстати, спасибо за звонок. В Крымском обкоме, по-моему, обалдели оттого, что я уже знаю о случившемся.
Но я только спросил пока, что у них произошло без ссылки на твою информацию.
— Можно было и сослаться.
— Да нельзя сразу. Пусть сами немного поработают. И вот ещё закавыка, о которой я тебе говорил — этот ялтинский Овечкин двоюродный брат нашего Николая Орестовича.
— Зав отделом? Петренко?
— Вот именно. Я уже говорил с ним. Он сейчас у себя и хочет с тобой встретиться.
— Та-а-к, — протянул Усатов, — это действительно может быть хуже.
— Нет-нет, не тушуйся. Ты всё-таки без пяти минут академик. Или уже без одной? — Улыбаясь, спросил Григорий Ильич, вспомнив, что присвоение академика Усатову уже дело решённое. — И дело, думаю, не в твоём сыне. С ним всё уладим. Проблема в самом Овечкине. Николай Орестович просто взбешён историей.
— Так, а что там случилось?
— Ладно, он сам скажет. Пошли, а то и он уезжает скоро, и мне надо готовить срочные материалы.
В кабинете Петренко против ожиданий Трифона Семёновича разговор начался довольно спокойно.
Хозяин просторной комнаты поднялся из-за широкого письменного стола, пошёл навстречу, протягивая руку:
— Рад видеть вас, Трифон Семёнович. Жаль, что по неприятному поводу, но давненько не встречались. Как себя чувствуете?
— Пока всё нормально, спасибо.
— Тогда я, извините, сразу к делу. Время ограничено и у меня, и у вас.
Николай Орестович, большой грузный человек с широким типично украинским лицом, вернулся к столу, на котором лежали развёрнутые листы газеты.
— Вот мне уже принесли сегодняшний номер их крымской газеты. Тут успели тиснуть информацию из горкома партии. Пишут, что произошёл случайный самострел. Вроде бы говорить не о чем, но как я понял у вас от сына несколько иная информация. Расскажите, пожалуйста, поподробнее. Только забудьте о том, что этот предисполкома мой родственник. Он, прежде всего коммунист на ответственном посту и должен отвечать за свои действия, какими бы они ни были. Пожалуйста, говорите.
