Раз, когда он так сидел, издали послышался плач возвращавшеюся из школы Франека.
Бартек вынул изо рта трубку.
- Эй, Франек! Что с тобой?
- Да, "что с тобой"... - всхлипывая, повторил Франек.
- Чего ты ревешь?
- Как же мне не реветь, если мне дали по морде...
- Кто тебе дал по морде?
- Кто же, как не пан Беге!
Пан Беге исполнял обязанности учителя в Гнетове.
- А имеет он право давать тебе по морде?
- Значит, имеет, раз дал.
Магда, которая копала в огороде картофель, перелезла через плетень и с мотыгой в руке подошла к ребенку.
- Ты что там наделал? - спросила она.
- Ничего я не наделал... А просто Беге обозвал меня польской свиньей и дал мне по морде, а потом сказал, что раз теперь они французов завоевали, то нас будут ногами топтать, потому что они всех сильнее. А я ему ничего не сделал, только он меня спросил, кто самая важная особа на свете, а я сказал, что святой отец, а он дал мне по морде, а я начал кричать, а он обозвал меня польской свиньей и сказал, что как теперь они французов завоевали...
Франек было опять начал: "А он сказал, а я сказал", но Магда зажала ему рот рукой и, обратившись к Бартеку, закричала:
- Ну, слышишь, слышишь! Иди вот воюй с французами, а потом немец будет бить твоего ребенка как собаку да еще изругает. Иди вот воюй... Пусть пруссак убивает твоего ребенка - вот тебе награда! О, чтоб тебе...
Тут Магда, растроганная собственным красноречием, тоже принялась плакать, а Бартек вытаращил глаза и разинул рот от изумления. Изумление его было так велико, что он не мог слова вымолвить и прежде всего не мог понять, что же произошло. Как же так? А его победы.. С минуту еще он сидел молча, потом глаза его заблестели, кровь бросилась в лицо. Изумление так же, как испуг, у людей глупых часто переходит в ярость. Бартек вдруг вскочил и пробормотал, стиснув зубы:
- Я с ним поговорю!
Идти было недалеко. Школа находилась тут же, за костелом. Пан Беге стоял у крыльца, окруженный поросятами, которым он бросал куски хлеба.
Это был человек высокого роста, лет под пятьдесят, еще крепкий, как дуб. Сам он не был толст, только лицо у него было очень упитанным. А с этого лица смотрели смело и энергично большие рыбьи глаза.
Бартек подошел к нему вплотную.
- За что это ты, немец, бьешь моего ребенка? Was? - спросил он.
Пан Беге отступил на несколько шагов, смерил его глазами без тени страха и флегматично сказал:
- Пошел вон, польский турак.
- За что бьешь ребенка? - повторил Бартек.
