- Еще бы не бояться, - отвечает наш герой, щелкая зубами.
Однако оба стоят - и Бартек и Войтек, - им даже в голову не приходит, что можно убежать. Приказано стоять - ну и стой! Бартек лжет. Он не так боится, как боялись бы тысячи на его месте. Дисциплина подавляет его воображение, и оно не в силах нарисовать ему весь ужас действительного положения. Тем не менее Бартек полагает, что его убьют, и делится этой мыслью с Войтеком.
- Небо не прохудеет, если одного дурака убьют! - сердито отвечает Войтек.
Эти слова заметно успокаивают Бартека. Можно подумать, что самое важное для него было знать, продырявится небо или нет. Успокоенный в этом отношении, он терпеливо продолжает стоять, хотя очень жарко и пот течет по его лицу. Между тем огонь становится таким ужасным, что ряды тают на глазах: убитых и раненых уже некому вытаскивать. Хрипенье умирающих сливается со свистом снарядов и грохотом выстрелов. По движению трехцветных знамен видно, что пехота, скрытая виноградниками, придвигается все ближе и ближе. Картечь летит тучей, опустошая ряды. Людей охватывает отчаяние.
Но в этом отчаянии слышится ропот нетерпенья и бешенства. Если бы им приказали идти вперед, они ринулись бы как буря. Им уже не стоится на месте. Какой-то солдат, сорвав с головы фуражку, изо всей силы швыряет ее оземь:
- Эх! Двум смертям не бывать!
При этих словах Бартек испытывает такое облегчение, что почти перестает бояться. Раз двум смертям не бывать, то, собственно говоря, о чем тут особенно беспокоиться? Эта мужицкая философия лучше всякой другой, так как придает бодрости человеку Бартек и прежде знал эту истину, но ему приятно было ее еще раз услышать, тем более что битва стала превращаться в побоище. Вот полк, не сделавший ни одного выстрела, уже наполовину уничтожен Солдаты из других разбитых полков бегут беспорядочными толпами, - и только они, эти мужики из Гнетова, Большой Кривды, Малой Кривды и Убогова, сдерживаемые железной прусской дисциплиной, еще стоят Но в их рядах уже чувствуется некоторое колебание Еще минута, и оковы дисциплины порвутся Земля под ногами становится мягкой и скользкой от крови, и ее сырой запах смешивается с удушливым запахом гари. Местами ряды уже не могут сомкнуться; им мешают горы трупов. У ног людей, которые еще стоят, лежат другие люди - в крови, в предсмертных судорогах или безмолвии смерти. Груди не хватает воздуха. В рядах поднимается ропот:
- На бойню привели!
