Калин приступил к работе. Птица внимательно наблюдала за процессом. Мальчик тоже иногда поглядывал на ворона и даже начал с ним беседу, предложив помочь, ну, хотя бы в сборе мха, что ли. Он, конечно же, шутил, всерьез не рассчитывая на то, что птица хоть чуточку понимает человеческую речь. Но каково было его удивление, когда ворон стукнул пару раз довольно грозным клювом, отколупнул мшистый край и потянул с конкретной целью – отодрать его от дерева. Пара минут возни, и на камни рядом с мешком упал первый пласт мха. В две руки и в один клюв работа шла споро.
– Ну, дружище, ты прям, гений рода пернатого. И откуда ж ты такой умный взялся-то? Может, ты еще и говорить умеешь? Не? Молчишь… эх, ну, ладно.
Мох пришлось складывать в импровизированный мешок, сделанный из собственной рубахи, а раздеваться жуть как не хотелось. Надрали разного: и сухого, и зеленого. Мох – это не только мягкая подстилка для ночлега, удобная подушка, но еще и природный антисептик, кровопретворяющее средство и перевязочный материал. Кроме того, в нем можно готовить, так что много его не бывает.
Уложив всю ношу в мешок, Калин достал кус мяса и оставил на соседнем валуне.
– Держи, пернатый, это тебе. Спасибо, дружище, и за общение, и за помощь тоже спасибо.
Ворон, спикировав с ветки, приземлился рядом с едой, деловито поставил на нее лапу, клюнул.
– Ну, ты, это, прилетай, если хочешь, мы там, в пещере пока живем. Ладно, пока, птичка. Надеюсь, еще свидимся.
* * *
Отец не явился ни к обеду, как рассчитывали дети, ни к закату. На следующий день за ними также никто не пришел.
– Чего делать будем? Еще пара дней, и у нас мясо закончится. Все, есть нечего, – убитым голосом заявила Анята.
– Как же нечего, а рыба?
– Рыба? И как ты ее ловить собрался, голыми руками? Или ты с собой и снасти прихватил?
– А давай тебе волосы обрежем и скрутку сделаем, – хихикая, предложил Митек. – Гля, какие они у тебя длиннющие, как раз то, что надо.
– Себе обрежь язык лучше.
– Анятка, торжественно клянусь любить тебя и лысую до самой смерти. Брат твой свидетелем пусть будет этой клятвы.
– Вот не погляжу я на немочь твою да как врежу сейчас, на всю жизнь запомнишь.
– Эх, да было б там, чем запоминать, всю голову уже и без тебя давно отбили.
Анята сокрушенно выдохнула, подкатив глазки. Митек довольно захихикал.
– Калин, – переключился он на товарища, – ты вот лучше нам расскажи, вспомнил ли чего про Богов-то?
– В смысле?
– Ну, там которые, – махнул он головой в сторону дальней стены. – Или ты не глядел?
