– А я не пью спиртного.
– О, я забыла, что вы спортсмен. А кстати, какой вид? – поинтересовалась я, делая глоток и чувствуя, как мне сразу становится тепло.
– Айкидо Айкикай, ен-дан, или четвертый дан.
– И что это значит?
– Это значит, что я свободно владею техникой и при сдаче экзамена писал эссе, – улыбнулся Олег. – Самый высший дан – десятый, но его практически никому не присуждали.
– А сюда вы зачем?
– Соревнования. Трое из моих учеников сдают на второй кю, или ни-кю, а четверо – на третий, или сан-кю. Непонятно? – снова улыбнулся он, глядя на мое недоуменное лицо, и я потрясла головой:
– Вообще непонятно.
– Хорошо, объясню, только пойдем по улице, в толпе трудно разговаривать.
– Да, давайте выбираться.
Мы свернули на Прикоп и пошли в сторону Вацлавской площади. У меня в сумке вибрировал мобильный, но я не хотела брать трубку – у папы вряд ли что-то срочное, а больше звонить некому. Олег рассказывал о системе классов, принятых в айкидо, о схеме проведения экзамена, о техниках, используемых в этом виде спорта. Он говорил так увлеченно, что я практически видела перед собой картинки поединков и предтурнирную подготовку.
– Я вас совсем заболтал, – вдруг остановился он и показал на сумку, – а у вас там телефон надрывается. Может, ответите? Я отойду, чтобы не смущать.
Я вынула трубку – это оказался папа.
– Да, папусик, что-то случилось?
– Наташка, ты далеко от дома? – взволнованным голосом спросил папа, и я занервничала:
– Нет, я на Прикопе, а что?
– Если можешь, срочно вернись домой.
– Что случилось?
– Домой вернись, это не телефонный разговор.
У меня затряслись коленки – что могло произойти за тот час, что меня нет? Папе плохо? Но он бы не мне звонил, а другу Брониславу, он терапевт. Я растерянно посмотрела на Олега, стоявшего метрах в пяти, и шагнула к нему:
– Олег, вы извините меня, но прогулка закончилась. Позвонил папа, мне срочно надо домой. Вы, если хотите, оставайтесь, остановка там же, где мы выходили…
– Нет, я провожу вас. Догуляем в другой день.
Мы поспешили к трамвайной остановке, и весь обратный путь до Таборитской я терялась в догадках, что же могло случиться у папы. Попрощавшись с Олегом, я бегом понеслась в подворотню, кое-как открыла входную дверь и, не дожидаясь лифта, побежала на третий этаж, перемахивая через ступеньки. Запыхавшаяся, в расстегнутой куртке, с шарфом в руке, я вломилась в квартиру и истошно заорала:
– Папа, ты где?!
– Я в кабинете. Ты что так кричишь? – но в его голосе я услышала тревожные нотки и растерянность.
