— У вас все хорошо?
— Да, все прекрасно.
Гупта еще секунду помолчал, присматриваясь к нему:
— Вот и славно. Славно. Ну бегите, прячьтесь от дождя, хм?
Артур кивнул и поспешил к Гринлиф-холлу, поднялся по лестнице и вошел в библиотеку африканистики. Скорей, скорей найти книгу — единственную свою отраду. Перед глазами Артура почему-то застыла такая картина: книги нет на полке, два массивных соседних тома наглухо сомкнулись.
Но нет, она стояла на месте — между «Развенчанием Конрада» Алисон Мердок и «Осмыслением апартеида» Честера Эмброуза. Артур сорвал ее с полки и просидел сорок пять минут, внимательно изучая содержание и проверяя каждую страничку на предмет повреждений.
Когда он вышел из библиотеки, небо уже прояснилось. Подавители сигнала здесь не работали, и телефон тут же тренькнул: пришло письмо от сына.
Он сообщал, что едет домой.
Артур мгновенно забыл про встречу с деканом, вернулся в квартиру Ульрики и быстренько сообразил примирительный ужин — запеченную семгу, свое единственное фирменное блюдо. Приправы он практически не использовал («С чесноком и так не соскучишься»). Через час пришла Ульрика, и он с порога сообщил ей, чтобы на следующей неделе она его не ждала.
— Почему? Не понимаю.
Он поманил ее пальцем, приглашая за накрытую скатертью кухонную стойку.
— Наверное, уже остыло. Давно тебя жду.
— Ты же знаешь, что по пятницам я работаю допоздна.
— Неопытный повар слишком рано достает семгу из духовки, боится пересушить. Тут необходимо проявить терпение и выдержку. Не торопить события.
— Артур.
— Что?
— Это из-за ссоры? Из-за нашей дурацкой перепалки среди ночи? Я еще ничего не реши…
— Нет. Дело не в этом… Ладно, слушай. Я тебе все расскажу. Я позвал домой детей.
На подбородке Ульрики появилась ямочка: новые выражения всегда образовывали нечитаемый шрифт Брайля на ее лице, только не выпуклый, а, наоборот, впалый.
— Я тебе уже говорила, — сказала она. — Мне неинтересны твои дети. Я не хочу о них слышать.
В самом начале отношений Ульрика недвусмысленно дала Артуру понять, что не желает ничего знать о его детях и больной жене — особенно о жене. От чувства вины она избавилась очень просто: выждала время. Немного терпения — и вуаля, Артур перестал быть женатым мужчиной. Но любая сколько-нибудь ощутимая мысль о Франсин выбивала ее из колеи. В тот вечер, когда Артур впервые произнес имя супруги, Ульрика выпила две таблетки «бенадрила», бутылку «мальбека» и улеглась спать в надежде стереть его из памяти. Но дети-то, дети умирать не собирались!
