— Мне то же самое, — кивнул Итан.
Мэгги попросила стакан воды.
— Мы уже делаем заказ.
— Я в курсе. — Она взглянула на официанта. — Воды, пожалуйста.
— Не хочешь есть? — спросил Артур. — Ты ужасно худая. Как палка.
— Пап!.. — осадил его Итан.
Мэгги покраснела:
— Я вегетарианка.
Официант удалился.
Артур приложил все силы, чтобы не скривить лицо:
— С каких это пор?
— С девятого класса.
Десять лет назад кафе «Пиггис» сыграло решающую роль в ее отказе от мяса. Ребенком она вынуждена была посещать это заведение вместе с Артуром: тот подолгу вещал о превратностях супружеской жизни и всячески давил на жалость, пока официант наконец не уносил его разоренную корзинку. Однажды, вернувшись из «Пиггис» — отец в тот вечер особенно бурно выражал недовольство женой, — Мэгги увидела, что у мамы перевязан палец. «Что случилось?» — спросила она. «А-а, ерунда. Прищемила», — ответила Франсин. Но Мэгги решила — и с тех пор в этом не сомневалась, — что именно злые слова Артура каким-то образом стали причиной маминой травмы. Что посредством некой метафизической силы (Мэгги ведь было десять, и весь мир представлялся ей неразберихой таких сил: как летают самолеты? почему теннисные мячики в какой-то момент перестают катиться?) яростные обвинения отца причинили маме физический вред.
Малодушная жестокость с тех пор ассоциировалась у Мэгги с запахом мяса. От него ей становилось физически плохо. Познакомившись с первым в своей жизни вегетарианцем — девушкой, создававшей костюмы для школьной постановки «Богемы»>{42} (из которой топорно вырезали все упоминания ВИЧ), — она поняла, что существует идеологическая защита от потребления мяса, а значит, у нее есть уважительная причина не встречаться больше с отцом. Вскоре она сообщила Артуру, что не станет ходить в «Пиггис». Конечно, он давно об этом забыл — что служило очередным примером того, как он умудрялся портить ей жизнь, паря при этом где-то в вышине и ничего не замечая.
— Разумеется, у тебя вылетело из головы, — сказала Мэгги.
— Что? Твое вегетарианство? Я думал, это подростковое и ты давно перебесилась.
— «Перебесилась»?!
Тут Артур понял, что ступил на минное поле. Дочь вернулась в свое подростковое «я»: стала дрянной, беспощадной, задиристой девчонкой.
— Вообще-то, это был осознанный выбор. Важное решение. Оно меня сформировало как личность. Да что я распинаюсь, ты все равно не помнишь. Ты же у нас такой рассеянный, да ведь? Помнишь, как ты без конца забывал про мой день рожденья? Типа: ой, папа опять забыл, ха-ха, вот какой он у нас забывчивый, ох уж эти профессора!
