Проанализировать и оценить обстановку не составило для меня труда: мясной обед был закончен. Цвет тарелок говорил о недавнем их животном наполнении, о прочем повествовали непросохшие еще после споласкивания столы. Солдатик — йеменский еврей — с любопытством поглядывал на мои погоны: офицеры-пропагандисты, как видно, появлялись здесь не слишком часто.
— Мир тебе! — приветствовал я солдата. — Осталось что-нибудь от обеда?
— Только что мясо выкинул! — огорченно сообщил солдатик. — А вы лекцию будете читать? Про что?
— Про изящную словесность, — не стал я вдаваться в подробности. — С утра ничего не ел. Чашку кофе только выпил — и все…
— А у нас сегодня шницели были, — информировал безжалостный солдатик.
Сев за стол, я вытащил из кармана мою еду и сколупнул ногтем шкурку с луковки.
— Вы будете это есть? — потрясенно спросил солдатик.
— Конечно! — подтвердил я, вгрызаясь.
Солдатик смотрел потерянно.
— Хлеб и лук — основа жизни, — дал я пропагандистское разъяснение. — Ну, еще чеснок… Все остальное: шницели, хумус, шоколадные конфеты — это все приятные, но необязательные дополнения. Так запомни: хлеб и лук!
Мне было приятно, что я со своим харчем произвел такое потрясающее впечатление на йеменца. Такое же чувство легкого, снисходительного превосходства я испытывал, сообщая какому-нибудь русскому человеку, что я — первый еврей, поднявшийся на гидрометеостанцию «Ледник Федченко», к тому ж зимой.
— У меня тут компот, абрикосовый, — предложил йеменец. — Только ложки нет…
— Ложка нужна сытому человеку, — охотно откликнулся я. — Голодному человеку ложка не нужна.
Тут я заметил сбоку от плиты картонки с яйцами.
— Дай-ка мне парочку! — попросил я солдатика.
— Маргарин заперт… — пробормотал не совсем еще оправившийся от потрясения йеменец.
— Ничего, давай! — потребовал я.
Надколов головки, я выпил яйца сырьем, одним глотком, как пьют водку. Йеменец неотрывно глядел на меня, плотно сжав губы. На его смуглом лице блуждало отвращение, как будто «руси» тут пил по-дикарски кобылье молоко.
И это восторженное отвращение было мне наградой.
Восстановив съеденный запас хлеба и лука, я в превосходном настроении отправился знакомиться с правым крылом крепости. Здесь помещались призванные на очередные сборы солдаты резерва — преимущественно отцы семейств, люди, отягощенные неприятным и скорбным знанием жизни. Иные из них, не теряя даром послеобеденного времени, храпели в своих комнатах, а другие играли в национальную игру шеш-беш. Среди игроков в шеш-беш я отметил несколько человек с московскими и рижскими лицами и порадовался: выходцы из России абсорбируются в районе весьма успешно, следующей ступенью будет ношение фесок и игра на зурне.
